"Зеркало Недели"
«Бульбу-то скоро на костер?» — «Да вот-вот — уж сроки поджимают!» — «Хотя бы Ступку пощадите! Среди актеров наших это последний символ — и того в пламя!» — «Надеюсь, дублером обойдемся. Богдана Сильвестровича беречь надо!»

И все ж не жалует артистов Владимир Бортко на съемках «Тараса Бульбы» в Каменце-Подольском и в Хотине (там — крепости, ставшие съемочными площадками). По двадцать раз заставляет отрабатывать дубли под искусственным ливнем. Те стонут — но повинуются. По десять раз «строит» того или иного артиста, если ненужная морщинка на лице заиграет. Тот покряхтит — и... «Мотор! Съемка!»

Жара — фантасмагорическая. А эти сотни и сотни, в жупанах, в свитах, при казацкой амуниции, аки покорные отряды подчиняются своему «атаману». Потому что с режиссером шутки плохи. Бортко на съемках — как Мюллер на допросах: жуть и ярость.

Дело историческое: он таки добежал... первым! Не один важный молодец грозился «поднять» экранизацию гоголевского шедевра, эту всегда обжигающую политактуальную штуку. Но иных уж нет, а те (как Депардье) — далече (на виноградниках).

И теперь у Бортко — право ответственной ночи с одной из важнейших книг украинского народа. И бюджет — суперсолидный. И консультант по «блокбастерности» — голливудский мэн (Ник Пауэл, работавший над «Храбрым сердцем»). И звезды — рейтинговые (помимо Ступки также Роговцева, Боярский, Вдовиченков, Петренко).

Костер, обжигающий Тарасово тело, для режиссера еще и костер амбиций… Как художественных, так, полагаю, и общественно-политических? В унисон с «Бульбой» г-н Бортко заявляет о вступлении в компартию России. И уже сегодня он один из центровых публичных оракулов этой партии.

Теперь-то, не сомневаюсь, он явно намеревается подгадать премьеру к очередным выборам — то ли парламентским, то ли президентским. А почему нет? Материал — в самый раз для электората.

Меж тем «гоголевский вопрос» в связи с бортковским «Бульбой» мно­гим не дает покоя и у нас: «А что? А как? А не извратит ли в угоду...» В «ЗН» самотеком плывут материалы, где «развенчивается»… еще незавершенный фильм. Господа, ну хотя бы до премьеры подождем, не Байрак, небось, а блистательный экранизатор Достоевского, Булгакова. Некоторые наши газеты и вовсе затеяли перепечатку первой редакции «Бульбы», будто люди в школе не учились и не знают, что именно эта, менее раскрученная, но как бы «проукраинская» версия переиздавалась даже в кровавом 1937-м!

Не сомневаюсь, «гоголевский воп­рос» в канун 200-летия писателя и в аккурат к премьере фильма многих рассорит. И опасаюсь, однако, как бы в унисон с этими информповодами не превратили великого писателя в «сидорову козу», которую еще темпераментней станут перетягивать: «Він наш!» — «Нет, он только наш!»

А он — автор «Бульбы» — он вообще ничей. Сирота космическая и гений несчастный, который (это уже как преамбула к недоснятому фильму) написал в 1844-м: «...сам не знаю, какая у меня душа, хохлацкая или русская. Знаю только то, что никак бы не дал преимущества ни малороссиянину перед русским, ни русскому пред малороссиянином. Обе природы слишком щедро одарены Богом…»

И вот уже даже главный экранизатор нашей с вами современности г-н Бортко заверяет «ЗН», что по завершении работы над проектом он тут же его и презентует Украине… Как взбадривающее средство для поднятия национального духа. Как «идеологическое оружие»… Ну что ж, если такое «оружие», тогда только — в бой!

За время съемок «Тараса Бульбы» в Запорожье, в Каменце-Подольском и в Хотине режиссер Владимир Бортко похудел килограммов на двадцать. Ходит — и, кажется, от ветра качается, но все же стоит (на своем!). И изобилие восклицательных знаков в этом тексте — не какой-то мой авторский умысел, а, скорее, переизбыток чувств-эмоций экранизатора. Казалось, он держит в кулаке невидимый молоток — и если б мог, так и стукнул бы кого-нибудь по голове. (Да уж, батальные сцены не проходят бесследно даже для самых маститых.) После изнурительнейшего съемочного дня, зайдя к нему в 23.30 в номер миленькой гостиницы «Клеопатра», сразу же с порога заявил: «Ну что ж, Владимир Владимирович, ночь у нас будет длинная…»

«Можете использовать мой фильм в своих интересах!»

— Так что с лошадьми, Владимир Владимирович? «Коні ж не винні...» Зачем животных мучаете?
— О чем вы?

— Да вот, пишут в газетах, будто лошадей калечите на съемках. Даже общество защиты животных на вас жалобы пишет?

— Ага, значит Бортко и живодер, и коммунист — все в одном лице? Так, что ли?

— Не знаю, вам виднее.

— Представить себе не могу, с какой целью это инспирируется! В некоторых случаях, поверьте, лошадей люблю даже больше, чем людей.

— Чего уж там, верю — не вы один.

— Чтобы специально убивать животное? Это же бред! На съемках разное случается. Не дай Бог, конечно. И у нас, к сожалению, одна лошадь «повесилась» — ее неудачно привязали, а этот жеребец учуял кобылу — и все…

— А в финале, когда вороные должны в пропасть прыгать?

— С двух метров, мой дорогой, они будут прыгать! Все будут живы. И я даже отвечать не хочу этим «обществам», тексты которых тиражирует желтая пресса.

— А как местные власти реагируют на затянувшуюся съемочную «бульбиниану»?

— Удивительно и хорошо. Во-первых, я розмовляю з ними українською мовою — виключно. Так как я еще и народный артист Украины…

— Надо же!

— Еще Кучма подписал указ в свое время. А почему нет? Я люблю свою землю, люблю Украину. У меня здесь жили отец и мать. Сам я здесь начинал.

— На каком этапе сейчас «Бульба»? Что отсняли и что осталось?

— Продолжаем «воевать» — снимаем бои. Почти на 60% наша картина — бои. Как правило, в любом историческом фильме — один-два боя, а здесь их — пять. И вы не можете вообразить, что это на самом деле. Никогда не думал, что «Бульба» окажется самым трудным моим фильмом.

— А «Мастер»? На Булгакове легче было?

— Там я, в основном, был дома. А здесь почти три месяца сижу безвылазно в Каменце. Это сверх моих сил. На пределе. «Я умираю, но об этом позже…».

— Но ведь «батальное кино» не впервой для вас. Был «Афганский излом» — с Микеле Плачидо. Там что ли спокойней воевалось?

— Понимаете, «Афганский излом» — безусловно, сложнейший фильм. Но там — машины и они двигаются — туда-сюда ездят себе и все. А здесь — люди и кони. И каждый раз «в первый класс»: куда, зачем, почему? Недавно снимали сцену «Знамя». Думал, за час уложимся. Андрей вырывает польское знамя, а потом уже лошадь его топчет копытами. Казалось, что особенного? Но лошадь пугается знамени — и ни в какую не хочет его топтать! Представляете?

— Какую-то политкорректную лошадь вам подсунули…

— И тянется все это долго и нудно — целый день! Бесконечное количество дублей! Я думал, закончим картину к 20 сентября… Но, полагаю, это будет конец октября. Большая часть сделана. И все равно хочется выть волком!

— Глядя, как вы муштруете «людей и коней», отчего-то подумал о бюджете — не выпрыгиваете за рамки?

— Бюджетом здесь не занимаюсь совершенно. Более того, со времен «Бандитского Петербурга», «Идиота», «Мастера», а теперь вот и «Бульбы», бюджет — иная «иерархия». Но организация работы здесь — уже со стороны исполнительного продюсера — мне не нравится крайне. Крайне…

— В чем проблемы? Массовку не могут собрать по деревням?
— А в том проблема, что эти люди непрофессиональны. Я хорошо отношусь к режиссеру Вадику Абдрашидову, но команда у него очень слабая. При первом удобном случае скажу: «Вадик, ты бедный человек, если у тебя такие ребята!» В этом проекте довольно сложноподчиненный механизм: канал «Россия», затем — компания «Централпартнершип». Если в «Мастере» исполнительным продюсером был я сам, то нынче продюсированием занимается компания Абдрашитова. Прежде такого ужаса не испытывал. Но и с ними, и без них у меня уже реально не хватает здоровья на это кино! Попросту хочется поднять его — и побыстрей забыть как страшный сон. Тем более что это последняя моя картина.

— Это вы специально перед всеми так бравируете? Что значит — последняя?

— Последняя — и все! Сил уже нет. Мне 61 год.

— Так разве нет новелл красивых для малобюджетных экранизаций? Висконти (не для сравнения) уж подольше вас снимал.

— Лучше бы он не снимал.

— Тут неправда ваша: «Семейный портрет…», «Смерть в Венеции» и после 70 не стыдно показать такое кино.

— Все равно — после «Рокко…» лучше бы он не снимал!

— Хорошо, передам вашу прось­бу… А пока, если не возражаете, поговорим о двух редакциях «Тараса Бульбы», о которых только в последнее время почему-то все вспомнили — на предмет того, что одна из них «промосковская», а другая «украинская».

— А вы сами их читали?

— Ну да.

— Так что?

— Вроде бы это известно…

— А вот я при здравом уме и трезвом рассудке заявляю: никаких особых различий в этих редакциях нет! Это одно и то же произведение! За исключением некоторых авторских нюансов. Да, во второй редакции объем повести автор увеличил почти вдвое, а число глав возросло с девяти до двенадцати, но суть та же.

— Это, в принципе, спорный вопрос — не только для нас, но и для историков.

— А я считаю, что эта «возня» вокруг — лишь очередное проявление вашей идеологической неадекватности! Конъюнктурная дележка на «чужих» и «своих»! А есть только Гоголь, автор. И есть его замысел, который родился из неосуществленного романа «Гетман» (кажется, сохранилось четыре фрагмента произведения). В конце концов существует окончательная авторская редакция — он хозяин-барин. Ведь именно Гоголь поставил последнюю точку в книге — даже спустя семь лет. Так какие могут быть, к черту, споры? Это вам автор, а не идеологический отдел ЦК КПСС! А поскольку миллионы людей, то есть подросшее и подрастающее поколение, вообще ничего не знают и не читают — то их и можно «болванить», провоцируя на разную ахинею! Но так как я сам по вере, по духу — украинец, то никогда, послушайте, ни-ког-да не нанесу своим фильмом вреда той стране, в которой вырос, где 30 лет прожил, где любил женщин, наконец. Никогда в жизни я этого не сделаю! И думаю будет правильно, если завершенный фильм Украина купит и тонирует. Пусть будет фильм на украинском языке! Я не возражаю. Пусть, если вашей нынешней идеологии это так важно, используют эту работу «в своих интересах». И, поверьте, там будет что использовать…

— То есть вы заведомо вручаете нам «идеологическое оружие», которое Депардье, например, так и не донес к престолу Ющенко?

— Да! Абсолютно! Не жалко! Есть Богдан Ступка, который, уверен, будет контролировать «процесс». А ему я точно доверяю — на 100%.

«Объединять людей надо, а не оболванивать их»
— Дубляж — хорошо. Но вот у Гоголя, например, есть момент, когда поднимают на копье ребенка... И кровь холодеет. Такие эпизоды как отразить? Буквально, что ли?

— Все правильно! Есть текст, а есть его визуальное отражение. И иногда «отражение» может перечеркнуть то, что хотел сказать великий писатель.

— А ведь, кроме копья, у Гоголя немало острых углов в связи с «ляхами».

— Это останется! Что же касается копья и ребенка — никогда! Подобного в фильме не будет.

— Владимир Владимирович, вот уж в чем я уверен, так в том, что не отступитесь от Гоголя (во второй редакции текста), когда Бульба на костре кричит: «Подымается из Русской земли свой царь и не будет в мире силы, которая бы не покорилась ему...»

— Знаете, меня поразил Ежи Гоффман — в экранизации «Огнем и мечом», когда в финале возник постскриптум: а после была Екатерина II… То есть Гоффман поступил мудро — это «было». Что ж теперь, переписывать историю?

— Если уж вы согласились на украинский дубляж, а в нашей версии, глядишь, «русского царя» в угоду веселым политбудням заменят на…

— На кого? На Ющенко? На Януковича? Впрочем, не удивлюсь. Но ведь не эта фраза важна у Гоголя. Важно иное — тема унижения нации. Ведь не голландцы же сюда приехали. И не они виноваты в том, что дороги по сей день плохие, и все остальное не очень хорошо. Важно понять: у Гоголя красной нитью проходит мысль о том, что только честь выше жизни! Вот что главное, а не «русский царь», к которому вы прицепились.

— Но нет ли за этой красивой мыслью и трагической темы — темы распада семьи, собственно. Все же рушится вокруг Тараса, он всех теряет.

— Какого распада? О чем вы мне говорите?

— Я вам только цитирую Андрея Белого. Вот специально на бумажечке выписал: «…у Гоголя показан уже не отрыв особи от рода, а разрыв самого рода; и распад казацкого круга; две личности вынуждены по-разному предать несуществующий круг.» Конец цитаты. 1934 год. Пожалуйста, спорьте.

— Значит так, мой дорогой… Объясняю. Тарасу — гоголевскому Бульбе (подчеркиваю), в отличие от людей XX и уж точно XXI века, — было несложно осознать, что есть вещи поважнее семьи и даже человеческой жизни. Это родина, это честь. Это клочок земли, где твой дом. Когда мы только начинали работать со Ступкой — гениальным артистом — я чувствовал, что-то не получается… Мы долго разговаривали — о том, о сем. И вдруг как заору: «А Украина стоит того, чтобы отдать за нее жизнь?!» У Ступки пар пошел из глаз: «Да-а-а!» Впоследствии все стало на свои места. Мне кажется, именно с того момента он и понял сущность Бульбы, то, что понимал его герой — повторюсь: есть вещи поважнее семьи и собственной жизни — это честь и родина. Так о чем там писал Белый?

— Изменим источник… Николай Костомаров, если вы так жаждете цитирования, говорил об «исторических неверностях» у Гоголя. И не только он говорил. А вы что думаете? Как снимать кино по произведению, где историческое время растянуто как резина?

— Знаете, сколько по времени это все проистекает?

— Ну…

— Почти 150 лет! В начале вроде 1595 год. В то же время Гоголь пишет о существовании в Киеве академии и бурсы, хотя они возникли только в XVII веке благодаря митрополиту Петру Могиле (на его собственный счет, кстати). Киевская коллегия стала называться академией только в XVIII веке. Но это детали… И Гоголь ведь не по незнанию спутал карты времен. Он хорошо знал историю. Он умышленно шел на хронологическую катавасию. Это его взгляд не изнутри, а «над»… Гоголь также «над» вашими спорами о нем самом, он «над» вашими безумными реалиями… Это вроде бы «вне» Николая Васильевича. Но, видимо, и не без его фантасмагорического взгляда. Я же вижу сегодня четкое деление страны — на Запад и Восток!

— Это уж совсем ни для кого не новость.

— Не новость, да? А ведь раньше я никогда этого не ощущал! Возможно, не имею права об этом говорить, но объединять людей надо, а не оболванивать каждый день. И, уверен, есть человек, который может объединить.

— Много их таких — желающих.

— Не те. Объединить может такой, как Ступка. Я видел как люди его любят — и в Запорожье, и в Каменце, в других городах. А объединить может тот, кого любят. Ясно, да? Это не мое дело, у меня российский паспорт, но все же повторю: фигура, консолидирующая Украину, сейчас необходима! Ну да ладно, какие там еще у вас цитаты?

— Можно по памяти? Из Белинского… Он говорил о «Бульбе» как о чудесной эпопее, написанной кистью широкой и смелой, говорил о большой картине, достойной Гомера…

— Так сказал? А ведь Гоголю в то время, когда он создавал «Бульбу», было лет 25!. И я отчего-то уверен, что перед ним на столе лежала «Илиада». Мне так кажется. «А вот я могу написать лучше?» — вдруг ему подумалось. Почему нет? Ведь это эпос. А что такое эпос? Там нет однозначно правых и однозначно виноватых. Кто прав — Ахилл или Гектор? Честь должна выиграть в поединке. Героизм! То же самое и в «Бульбе». Для этого героя необходимо ощущение своей правоты. Больше ничего не важно. Человеческая жизнь — это ведь для нас предел мечтаний. А там, в их мире, все по-другому. И мироощущение, и мировосприятие. Не сразу в глазах актеров я увидел, что они, наконец, хоть что-то поняли.

— Вы специально требуете от Ступки, чтоб он добивался неистово-испепеляющего взгляда?

— Когда мы встретились в Киеве с Богданом Сильвестровичем еще накануне съемок, он спросил сакраментальное: о чем снимаем? Ответил: о человеке, который заранее знает, как все должно быть.

С чего все начинается? С «ха-ха». «А поворотись, сынку!» И Гоголь не случайно гуляет по времени. Ему не зря нужны бурсаки. Он подводит к тому, что Бульба ждет сыновей, заранее примеряя на них будущее. Потому что не-хо-ро-шо в Украине… (это произнесено тембром И.Смокнутовского из «Гамлета». — О.В.). Тревожно в Украине... Киев — польский город. В тесте, кстати, упоминается киевский воевода Адам Кисель. Часть Украины — московская, а другая часть — польская. Разорвана земля, разорваны узы, кровоточат раны. И мы сознательно начинаем фильм с довольно жестокой сцены — казнь казаков в Варшаве. Потом уже Бульба, открывая ворота, видит пространство перед собою, словно бы видит будущее… И ждет детей, как бы просматривая очертания того будущего. А ведь это есть у писателя! И моя задача — правильно прочитать. Только прочитать — одно, а экран — несколько иное.

— В общем, Бульба сначала думает о родине, а потом о семье?

— Конечно! Тут вопросов нет — ни одной секунды! Он, мудрец и хитрец, он продумывает все наперед. Лишь потом смотрит, соответствует или не соответствует его идея тому идеалу, который он для себя создал.

«Ушел в коммунисты… По идейным соображениям»
— У вашего Бульбы хотя дрогнет рука, когда он поднимет ее на сына?

— Нет. Абсолютно! Понимаете, Андрей — импульсивный человек, он — эмоция. Если Остап ничего не режиссирует, а лишь повторяет слова отца, то у Андрея — сомнения. Если хотите, то Андрей — первый диссидент. «Что мне отец, товарищи и отчизна? Кто сказал, что моя отчизна — Украйна? Кто дал мне ее в отчизны? Отчизна есть то, чего ищет душа наша, что милее для нее всего…». Что вообще у него за проблемы — ему бабы не хватало, что ли? Это другое! И он не изменял — он ничего не менял. Он был просто другим человеком. А для Бульбы любая рефлексия — это уже измена. Ясно, да?

— Но Ступка (Бульба) как актер — он же с рефлексией, да еще какой?

— Изничтожаю! Полностью. Но это непросто.

— И вы нигде не даете ему возможности «расслабиться»?

— Когда на дыбе под ребро поднимают Остапа и он кричит «Чуєш, батьку...», то отец отвечает «Чую, синку...» Отец понимает — у сына хорошая смерть, достойная. Перед лицом врагов. Дескать, здорово, сынок, ты хорошо себя вел, и я горжусь тобой…

— По-сталински у вас получается: солдат на генералов не меняем!

— А у Бульбы слезы текут от того, что не каждому дана такая смерть. Но если в целом, что вам сказать — абсолютно шовинистическое произведение! Как для русских, так и для украинцев. Ибо еще раз, уже в сотый раз, утверждаю: есть вещи более важные, чем хлеб и сало, — это родина и честь.

— При этом планируете ли прокат картины в Польше, например?
— С трудом это представляю. Но отметаю всяческие возможные спекуляции! Ребята, дорогие, да хватит вам уже ерундой заниматься. Получится хорошее кино — замечательно! Получился у Гоффмана фильм — прекрасно! Разве кто-то помнит «недовольных» образом бродяги-Хмельницкого, каким он поначалу и предстает в той картине? Помнят в первую очередь хороший фильм. И вообще, ребята, надо бы уже вылезать из дерьма, в котором все сидим… И для этого нужны в том числе и хорошие фильмы. Мне наплевать, как будущую работу воспримут поляки или русские! И даже в том, что уже у вас безумие в головах, лично я не виноват!

— Это у кого, у меня, что ли?

— У вас — у всех! Вы безумные люди! Мне жалко вас — жалко, что вас так безбожно и бессмысленно политизируют. Я говорю об этом, поскольку уже несколько месяцев по ночам смотрю ваши «новости» — и понимаю, как здесь всех подогревают. Кочегарят жутко!

— Но тогда уж поговорим и о российских новостях — там ведь тоже кочегары не слабые?

— Я понимаю: есть Россия и есть Америка. А у последней — больше денег. В том числе и на эти цели… Я не так давно общался с одним влиятельным в Украине человеком (не буду называть его имя), это было на 300-летии празднования Санкт-Петербурга… И он как бы между прочим заметил: «Пожалуй, это будет конфедерация…» Он это сказал о своей стране! Мне стало противно! И вот теперь глядя ваше ТВ, мне кажется, что тот человек был недалек от истины. Да, согласен, у нас иная история на ТВ — у нас Пугачева-Галкин… Жвачка для глаз (и ушей). И отвлечение от многих серьезных проблем. Но, право, еще неизвестно, что опаснее — жвачка или раздор? Вот у вас говорят: в России нет свободы, журналистам затыкают рты, зажимают демократию…

— А вы с этим не согласны?

— Категорически! Если 80% населения поддерживает президента — это что-то значит?

— Потому и значит, что смотрят одну и ту же телекартинку.

— Но не только в этом дело! Мало кому удавалось хотя бы попытаться вытянуть страну из грязищи… А ему удалось — этому маленькому и лысому человеку, который умеет пошутить при случае. Чему я сам свидетель, когда мне вручали орден в Кремле.

— О чем шутил-то?

— Об этом сказать не могу. Но могу сказать следующее: я люблю своего президента! И прошу вас об этом написать в газете.

— Да, пожалуйста, мне не трудно. Но уж тогда, может, объясните, зачем год назад при такой любви к президенту вы вступили не в его «Единую Россию», а почему-то к коммунистам подались? Вам-то зачем это, Владимир Владимирович? Не из-за денег же шли?

— Если из-за денег, тогда в «Единую Россию». Или в «Справедливую…». Или в СПС! А ушел я к коммунистам по простой причине… И начну издалека… Вот вы, например, знаете, что сегодня в мире около 80% лесов идет под топор…

— Ну… Коммунисты ведь тоже резво топором размахивали.

— А вы задумывались, что лозунги практически всех партий идентичны — «Обогащайтесь!»

— Ну и…

— Что «ну»?! Ведь больше ничего за этим не стоит. Только обогащение! А у коммунистов — иное…

— Извините, но опять будет «ну».

— И при этом самый ненавистный человек для меня — Владимир Ильич Ленин! Он исказил главное, что было у Маркса.

— Так мы и к Сталину доберемся? И я обязательно спрошу: как вы к нему относитесь?

— Очень «хорошо»… Он у меня двух дедушек расстрелял. Это чтоб вы знали на всякий случай. Маркс говорил, что только в странах с развитыми производственными отношениями возможен социализм. И вдруг появляется этот человечек из страны, где 80% — крестьяне. Дальше начинается идеальный вариант Кампучии, поголовно расстреливается население. И ничего общего с социализмом и марксизмом это не имеет... Я был в разных странах и осознал — в Швеции социализм построен! Причем давно.

— А что вообще вас толкает на политические подвиги? Снимали бы кино, мало ли текстов для экранизаций?

— Хочу что-то изменить. Хотя бы что-то! Чтоб не вырубали леса. Чтоб…

— … вас все устраивает в маневрах Зюганова?

— У меня — не Зюганов. У меня — идея. Я и раньше, глядя, как живет народ, понимал, ничего общего с идеей это не имеет. И все это — антимарксизм…

— Но ведь, уверен, не все однопартийцы разделяют ваш романтический порыв?

— Будут разделять. Я вас уверяю.

— Меня-то не надо… Но неужели вы со спокойной душой закроете глаза на трудную, даже трагическую историю — в связи с конкретной партией, которой отдали свое звонкое имя?

— Подождите-подождите… А о крестовых походах мы помним? А о том, что жгли ведьм, мы знаем? А об инквизиции читали? Так мы что, запретим католицизм? Это — историческое время…

— Неужели вы не столкнулись с неприятием своей позиции со стороны друзей, коллег?

— Стоп, стоп, стоп… Но ведь и среди этих коллег-друзей — коммунистических — есть, например, Алферов…

— Ирина Алферова, что ли?

— Жорес Алферов!

— Лауреат Нобелевской премии?

— Да! И Доронина... И многие другие люди, которым дорого будущее. На выборах мы возьмем 20%. А вы здесь — зомбированы! Почему у вас так ненавидят Мороза, который порою говорит разумные вещи? Да потому, что его постоянно выставляют на ТВ то мерзавцем, то предателем! Он таким и будет — в глазах людей. А коммунистов у вас не показывают — никогда! И вообще, ребята, хоть какая-нибудь иная идея, кроме коровы, которая должна сдохнуть у соседа у вас еще имеется?

«У «Мастера» был выше рейтинг, чем у Путина»
— Заметно, что «украинский вопрос» вас волнует, а вот как собираетесь решить «еврейский вопрос» — уже в своем фильме. Гоголя ведь антисемитом считали. Жесток он в «Бульбе» к «малому народу», ох как жесток.

— Вы задали очень серьезный вопрос... Если украинцы и русские (или украинцы и поляки) как-то договорятся, то здесь посерьезнее. Постоянно думаю, как бы сделать, чтоб, не меняя ни слова в тексте, в то же время было понятно — что мы хотели сказать… И как вы говорите, «еврейский вопрос» в картине во многом будет решен через актера — замечательного питерского актера Сергея Дрейдена. Он играет Янкеля. Манера его игры должна предполагать безоговорочную исключительную симпатию к этому персонажу. У автора много сложных историй вокруг евреев. Вот появляется Тарас — и видит молящегося человека, Янкеля. И он снимает шапку, и ждет, когда молитва закончится. Может, даже в этом эпизодике кто-то почувствует, как один несчастный человек помогает другому несчастному человеку. А ведь оба несчастны — и украинец, и еврей. Тема очень деликатна. Мы долго работали над сценой, когда Дрейден-Янкель кричит: «Схватить жида, поймать жида, потому что все, что есть худшего в мире, это…» В этом крике истомная горечь. Это как бы парафраз Шейлока — в ином художественном разрезе.

— Владимир Владимирович, лично Владимиру Владимировичу вы уже «докладывали» о своей работе?

— Я не докладывал. Я сказал президенту: этот проект будет очень важным по одной простой причине — здесь о самосознании народов… Важно также, чтобы современный зритель понял: сзади за ним были люди, которые переживали гораздо худшие времена и не «курвились», потому что помнили о чести и доблести.

— «Бульба» еще в процессе… А вот что касается вашего «Идиота»: как удалось так точно попасть в героя, ведь Евгений Миронов выстрелил, что называется, в десятку!

— Вот вы, например, никогда не поверите, что возникал вопрос о замене актера на роль Мышкина.

— Конечно, не поверю. Потому что более и играть его некому.

— А ситуация возникла. Поначалу Миронов «изображал»… Приехал веселый молодой человек, в модном пальтишке. Все хорошо, весело — играем! Но что играем? Не то! И с помрежем мы всерьез задумались о замене. Только в один прекрасный день я ему сказал: «Женя, давай не от него, а от себя — это говоришь ты, не Мышкин, а Миронов…» И сдвинулось. И Женя проявил чудеса трудоспособности. Он похудел ради роли килограмм на 12! Он включил себя на 220 вольт! Это был в хорошем смысле американский трудоголик. Видите, даже как коммунист я все равно признаю положительные стороны американской системы! И потом Женя Миронов — человек дисциплинированный. Не то что некоторые, которых я взашей выгнал со съемок «Бульбы» — за пьянство. Ставит бутылку в разгар съемок — и хоть бы хны! Я сказал сразу: «Пошел отсюда…» Именно так и сказал.

— Уже теперь, оглядываясь на «Мастера и Маргариту», скажите, спокойна ли ваша душа неуемная. И не всех ли булгакоманов довели до белого каления после этой экранизации?

— Таких рейтингов, какие были у «Мастера», не было даже у новогоднего обращения Путина. Ясно, да? Что мне оглядываться? Я хотел изменить взгляды местного населения на эту книгу. Хотя мнения девиц, которые считают, что «Мастер» — роман мистический, колебать бессмысленно. Пусть так думают! В книге-то есть очевидное… Мастер и Маргарита живут в середине 30-х в Москве. А где-то живет иное существо — пусть дьявол. К этому существу однажды приходят и говорят: а вы знаете, ваше дьявольское величество, на некоей территории не все просто. И дважды два — уже не четыре, и любовь плюс любовь — это уже не любовь. Дважды два там — столько, сколько нужно, а свобода — это осознанная необходимость! Что ж, он приехал — и увидел… Вроде внешне все тоже, только «квартирный вопрос» всех испортил… Или Мастер — ему сорок. А сколько ему было в
1917-м? Примерно двадцать? По какую сторону баррикад мог находиться этот человек? Правильно, по ту самую — антиленинскую. И вот за два года до 37-го он понимает: лучше «там» (в небе), чем «здесь» (на земле)… Не зря же он говорит ей: ты погибнешь вместе со мной. «Завтра» у них не будет никогда — в этой стране. Так какой это, к черту, мистический роман?! Или «как мог играть Понтия Пилата пожилой Кирилл Лавров»? А вот мог! «Всадник» — это сословие! Что такое «прокуратор», осуществлявший римскую власть, военную и гражданскую? Да по сути — это же первый секретарь обкома! Вот это кто! А кто это мог сыграть кроме Кирилла Юрьевича? И я ничего не выдумываю! Фильм этот ежедневно смотрело сорок миллионов зрителей. Это без учета украинских. Казалось бы, не нравится, можете выключить. Но нет. «Мыши кололись, плакали, но продолжали есть кактус», — так написали в Интернете о моем фильме самые оголтелые злопыхатели.

— Владимир Владимирович, после «Идиота» и после «Мастера», после «Бульбы», наконец, хотя бы в мечтах что может быть, если окончательно не подарите себя компартии?

— Теперь, когда я просыпаюсь в пять утра и заново перечитываю сценарий… Когда в полдевятого утра я уже в машине, а в девять — съемка в Хотине. Так вот в этот момент о большой литературе и произведениях искусства мне лучше не напоминать! Герман Гессе — потом, сейчас — лучше самый глупый анекдот про…

Из личного дела
Владимир БОРТКО – кинорежиссер, народный артист России, народный артист Украины. Отец – украинский режиссер Владимир Бортко, мать – украинская актриса Марина Захарченко (третья супруга известнейшего драматурга Александра Корнейчука). После учебы в киевском геологоразведочном техникуме Бортко в
1965—66-гг. служил в армии, а затем три года работал электриком в Киевском «Военпроекте». В 1969-м поступил в Киевский театральный институт (мастерская Н.Мащенко). Работал ассистентом режиссера на киностудии имени Довженко, оттуда начал свою кинематографическую карьеру. В 1980-м был приглашен на «Ленфильм». С этой студией связаны его многие успешные проекты – «Без семьи» (1984), «Блондинка за углом» (1984), «Единожды солгав» (1987). Статус «главного экранизатора классики» пришел к Бортко после идеальной экранизации булгаковского «Собачьего сердца» (1988). После были – «Афганский излом» (1991), «Бандитский Петербург» (2000). Вначале XXI века с Бортко связана «классическая революция» на ТВ СНГ. Его новые экранизации – «Идиот» и «Мастер и Маргарита» — имели оглушительные рейтинги и невероятный общественный резонанс.

Олег ВЕРГЕЛИС