Благодаря Майдану и войне в Донбассе ультраправые получили публичную легитимизацию - историк

Источник

Есть ли будущее у страны, в которой политические оппоненты и просто люди настолько ненавидят, что готовы радоваться несчастьям друг друга и убивать? Есть ли риск того, что радикализм станет нашей официальной идеологией? Или все-таки остается шанс переварить эту болезнь ради цели, к которой мы, собственно, и идем все эти годы? Научиться цивилизованно жить вместе и строить свою страну. Об этом и многом другом в своем интервью ZN.UA рассказал историк и политолог Вячеслав Лихачев, долгое время изучавший радикализм в России, а после переезда в 2002 году в Украину, — и в нашей стране.

"Если мы говорим о политических радикалах, то они с самого начала, еще до активного участия в добровольном противостоянии российской агрессии, думали о собственных политических перспективах, — говорит историк. — Поэтому ДУК "Правый сектор", "Азов", "Донбасс" и др. сразу артикулировали себя как отдельных субъектов, что позволяло им выгодно позиционироваться в информационном пространстве. Позже, на основе публичного имиджа и социального капитала, наработанного на Майдане и на фронте, им было проще создавать свои политические проекты".

"Часть фронтовиков использовали свой социальный капитал в бизнесе, а также в сфере не всегда законного зарабатывания денег, — продолжает Вячеслав Лихачев. — Здесь показательный пример связан с батальоном "Донбасс", когда охранная фирма под руководством Семенченко участвовала в рейдерских захватах без какой-либо политической составляющей. И подобного довольно много. Но это — только микроскопическая часть картины. Общая картина — это все-таки люди, принявшие участие в военных действиях и вернувшиеся в обычную жизнь. Насколько это возможно с таким травматичным опытом".

На вопрос журналиста о том, чем благодаря Майдану и войне стали украинские ультраправые историк ответил:

"Здесь будет полезно вспомнить, чем они были десять лет назад. Была "Свобода", которая набирала вес, но стала заметной националистической партией только в контексте противостояния режиму Януковича. Фамилии таких людей, как Ярош или Билецкий, уже тогда возглавлявших какие-то парамилитарные молодежные группы, у обывателя были не на слуху. Если бы мы встретили тогда этих людей на улице, то они ассоциировались бы у нас с какой-то асоциальной агрессивной молодежью. Таковыми они, по сути, и были. А сейчас комментируют военно-политические вопросы в популярных ток-шоу. Они стали частью нашего политического истеблишмента. Участие в Майдане и в войне, во-первых, сделало их известными.

А во-вторых — дало им публичную легитимизацию. Из экстремистов, радикалов и хулиганов они превратились в защитников Отечества. Стало неважно, какую идеологию они исповедовали ранее. Процесс публичной легитимизации радикалов одновременно способствовал публичному смягчению их риторики, — уверен Лихачев. — Но если мы посмотрим, насколько общество готово их поддерживать своими голосами на выборах, то увидим, что к тесному союзу с ультраправыми оно все-таки сегодня не готово".

"Дело в том, что им нечего предложить обществу. В чем их программа? В 2014-м для избрания, по меньшей мере по одномандатному округу, достаточно было надеть камуфляж и рассказать о том, как мы освобождали Мариуполь. Как это произошло в случае Билецкого. Или о том, как мы прорывались в Славянск — в случае Яроша. Через пять лет апеллировать к военным достижениям, как минимум, недостаточно. Общество не понимает их программы. Плюс они не создали никакого пространства для фантазий, как это получилось у Зеленского, когда люди сами слепили его образ. Отсюда такой унизительно малый процент на парламентских и президентских выборах", — завершил историк.