Пир во время чумы: В Донбассе - смерть, в России - радость

Источник

Спора между нами нет, Антон. Ну, или почти нет

Дорогой Антон, спора не получается.
Ну, или почти не получается.

Потому что все то, о чем ты написал – человеческое содержание спортивного «боления», Яшин и Брумель, вот это вот все, столь знакомое и мне, — совершенно неопровержимо, разумеется! И я сам писал об этом четыре с половиной года назад, в тексте «Путин и девочка на коньках», посвященном эйфории, царившей в дни открытия сочинской Олимпиады.

Писал о том, что невозможно было не болеть за Михайлова-Петрова-Харламова – свои, родные, гениальные! Но невозможно было и не понимать, что должны испытывать после августа 1968-го чехи, глядя на торжество людей с ненавистным оккупационным серпом и молотом на хоккейных свитерах.

Собственно, это и есть одна из примет интеллигентного человека – способность увидеть ситуацию с противоположной стороны.

Давай же увидим глазами немцев (и я в провокативных целях предложил это в феврале 2014-го) победу немецкого атлета в Берлине, на олимпиаде 1936 года.

Все то, о чем написал ты в своем тексте относительно сегодняшних победных эмоций в Славянске-на Кубани (гордость землячества, радость друзей, счастье родителей), — имело место и на малой родине Хорста Вельтке, правда же? Но все эти человеческие радости происходили под флагом со свастикой, вот в чем дело… И что-то, написал я тогда и повторю теперь, мешает нам сегодня разделить эту радость.
Память о Хатыни, например.

И я не согласен с тобой в том, что те спортивные победы никаким образом не помогли Гитлеру, а победы Михайлова-Петрова-Харламова не укрепили СССР, — помогли, укрепили, и еще как! Душевный энтузиазм миллионов, слепая, намертво склейка режима с Родиной, — очень способствуют исторической катастрофе!

Экстраполировать этот исторический экскурс на сегодняшние реалии очень просто, да вот душе потом очень трудно принять холодные выводы мозга. Душа идет на разрыв, писал я тогда и повторю теперь.

Я не могу не радоваться за Станислава Черчесова, — я симпатизирую ему, черт возьми, тридцать лет! Я даже за польскую «Легию» стал болеть из-за него! Мне глубоко симпатичны и Головин, и Зобнин, и даже Дзюба!

Но я не могу не понимать, какие чувства должны испытывать сегодня украинцы, глядя на массовое торжество людей с гербом России на майках. Той России, которая повинна в страданиях их Родины, смерти близких. И мне – стыдно. В том числе за свою бессмысленную животную радость по поводу того, что Дзюба перепрыгнул того араба и попал мячиком в угол.

Ведьмы, писал я и повторю снова, варят свой отвар на очень душистых травках: родство, патриотизм, «млечный призыв» языка… Это надо рефлексировать, обязательно надо. И дело не в Путине, разумеется. Дело в способности чувствовать чужую боль.

Спора между нами нет, Антон. Ну, или почти нет, потому что я не сомневаюсь: ты прекрасно понимаешь все то, о чем я написал.

Как и я прекрасно понимаю все то, о чем писал ты.

Между выжженными окопами Аркадия Бабченко – «пусть-они-все-сдохнут» — и симметрично-истошным, душевно слепым криком «Слава России», — есть, слава богу, живой ареал обитания человеческих чувств и рефлексий.

Объемный, сложный, драматичный мир.

Он очень уязвим с обеих сторон.

Но жить хочется именно в нем.

Виктор Шендерович
писатель