.
Луганские новости
Луганские новости:

О Донбассе и пропаганде

Источник
Почему на Донбассе «нет» российских военных, можно ли отучить россиян смотреть телевизор и откуда взялось понятие «гибридная война», рассказывает российский журналист
Роман Шлейнов – региональный редактор репортерского проекта Organized Crime and Corruption Reporting Project (OCCRP), в прошлом журналист российских изданий Ведомости и Новая Газета. Как эксперт OCCRP Шлейнов, в частности, занимался изучением оффшорных историй, в которых был замешан президент России Владимир Путин и чиновники Госдумы.

Накануне Шлейнов выступил на украинском фестивале для журналистов-расследователей MezhyhiryaFest, где рассказал о том, зачем в РФ засекречиваются данные о военных потерях, почему российское население верит пропагандистским СМИ и почему Россия прикрывается Минскими договоренностями. НВ выбрало самые интересные тезисы из его выступления.

Что мы видим сейчас? Есть некое представление наших коллег журналистов (я еще могу их так называть), которые работают на государственном телевидении, в других прогосударственных СМИ. Я не разделяю их позицию, но хочу, чтобы вы понимали, как это выглядит с их точки зрения. Что оправдывает их действия, почему они считают, что занимаются журналистикой и, более того, что это идет на благо страны. Все это многократно повторяется по телевизору, стало частью мышления и ответов некоторых моих коллег, с которыми мы иногда дискутируем на эту тему внутри среды.

Они говорят об информационной войне. Все они практически повторяют слово в слово, что у нас идет информационная война, что в этой информационной войне мы не можем вести себя как обычные журналисты и соблюдать стандарты, которые соблюдают обычные журналисты. Что, раз существует информационное противостояние, война, то мы будем гнуть свою линию и говорить те факты, которые нам выгодны. Представлять ту информацию, которая выгодна нам.

У нас все телеканалы проводят государственную линию. Ничего другого по телевидению услышать фактически невозможно, потому что все частные каналы, которые есть, либо входят в холдинг, который принадлежит другу российского президента, господину Ковальчуку из банка России. Либо – в эти холдинги не входят, но, так или иначе, связаны или поддерживаются госкомпаниями по средствам рекламы или чего-то ещё. Или имеют на важных должностях очень лояльных людей. И вот, в этом массовом сознании транслируются простые мысли, а иногда и очень грубые.

Весь упор идет на то, что «мы не участвуем, а требуем лишь соблюдения Минских договоренностей»
Если мы говорим про внутреннего пользователя, там могут допускаться совершенно банальные вещи, как, например, какой-нибудь распятый мальчик. У любого человека возникла бы масса вопросов. Или фотография украинского самолета и следа от ракеты, которую сбивает Боинг. Это грубейшие формы. Люди моментально начинают лезть в Google, находят то самое облако, которое рядом с самолетом есть, видят, что оно было на этом месте и до того. Google показывает, что таких фотографий на тот момент быть со спутника не могло, потому что облака не повторяются настолько четко. Уже не раз это все разоблачалось, не раз обсуждалось внутри нашей журналистской аудитории, но даже самые грубые приемы используются.
Что касается ситуации в Донецке и Луганске. Сейчас все это идет на спад, все меньше у нас упоминают всю эту историю. У нас есть более сведущие люди, которые выезжали много раз туда в командировки, делали прекрасные репортажи: люди из Новой Газеты, и Павел Каныгин, и Елена Костюченко. Но мы видим: внутри российской власти созрело мнение, что нужно из этой ситуации плавно выходить. Поскольку это решение созрело, оно сказывается и на тех пропагандистских усилиях, которые в последнее время мы видим по телевидению.

Люди даже скажут, что "исполняли приказ", но все документы покажут, что они военнослужащими на тот момент они не был
Весь упор идет на то, что «мы не участвуем, а требуем лишь соблюдения Минских договоренностей». И если Минские договоренности будут соблюдены, все будет хорошо. Это то, что проходит сейчас по всем телеканалам. И последнее заявление Путина, которое он делал, было показано массово. Это то, что он будет только приветствовать, если из гуманитарных соображений гуманистичным образом Донецк и Луганск будут возвращены, и никаких проблем там больше не будет возникать. Это последние тренды, которые мы имеем.

У нас есть очень четкое деление на тех, кто смотрит телевизор, и не смотрит. У всех нас, я думаю, родственники, как правило, смотрят, они так привыкли. Большинство наших родителей в Советском Союзе еще воспитывались, они оттуда вышли, и телевидение для них много значит. И когда показывают сюжет некий по телевизору, конечно, это не может тягаться даже иногда с вашим личным объяснением происходящего. Мы иногда своим собственным семьям не можем объяснить некоторые детали и растолковать, попытаться как-то добиться от них какого-то критичного мышления.

Я думаю, это не только наша проблема, потому что большинство ваших родителей тоже смотрели телевизор. Единственная разница – у ваших родителей сейчас есть доступ к разным телеканалам, они могут смотреть разное телевидение, разные позиции там представлены. У нас получилось, что мы немного вернулись во времена Советского Союза, когда была программа Время, по которой показывали единую партийную линию. И большинство людей, приходя вечером с работы, по инерции садятся перед телевизором и смотрят эти новости, которые им объясняют, что у нас сегодня происходит. Единственным ответом на пропаганду может быть качественная журналистка.
Принято думать, что мы защищены, мы можем куда-то обращаться, у нас есть внимание прессы, какие-то там институты худо-бедно гражданского общества
Для нас все эти события [на Донбассе] не являются событиями первостепенной важности. Это пребывает где-то на 3-4 месте. Я всегда сопоставляю: здесь семьи сталкиваются с тем, что людей мобилизируют, это доходит, фактически, до каждого. В России же, если кого-то и отправляют, то из глубинки, как правило. Людей берут не из центра.

Были публикации на тему, когда приходили первые грузы-200. Журналисты пошли на кладбище, увидели эти таблички, увидели офицеров, которые там обсуждают все. Новая Газета делала несколько публикаций на эту тему. Моментально таблички были сняты, а по телефонам семей, которые в контакте были, в соцсетях, отвечали уже специально обученные люди.

Нужно понимать, с чем сталкиваются семьи, как они получали этих своих родственников обратно. Это тоже была непростая процедура. Они получают тело, с ними тут же работают люди, которые говорят им, что им нужно говорить, а что – нельзя. Ибо эта семья просто потеряет любой источник компенсации, материальной поддержки со стороны государства.
У нас логика властей очень простая. Они стараются придерживаться некой юридической буквы, четкой юридической формулировки. Они не смотрят на логику того, что происходит. Они говорят: «Какие военнослужащие на Донбассе? В Донецке и Луганске? Их нет». Почему нет? Потому что, как правило, все они либо подписали об увольнении бумагу, либо находились в этот промежуток времени в отпуске. И это всегда можно предъявить. В любой следующий момент можно достать бумагу – я сужу по тому, что публиковалось в Новой Газете – то, что мы обсуждали с коллегами, это буква закона без его духа. Мы имеем документы, а по этим документам эти люди не были военнослужащими.

Это массовая практика. У нас такое в прошлом тоже было, внутри страны, но как-то от этой практики пытались отойти. Например, какой-то милиционер совершал правонарушение серьезное, или, например, на машине переезжал кого-то в нетрезвом виде. Таких случаев была масса. Потом вдруг оказывалось, что он вчера уволился из органов внутренних дел. И это было общеизвестно. Ведомства, чтобы себя не запятнать, задним числом увольняло человека. Этот человек не сопротивлялся, потому что ему говорили, мол, если ты будешь еще и настаивать, будет еще хуже.

Докопаться до истины крайне сложно в этой ситуации. Да, люди даже скажут, что "исполняли приказ", "отправлялись сюда как военнослужащие", но все документы покажут, что они военнослужащими на тот момент не были.

Понятие гибридной войны отчасти с этим и связано. Когда идут воевать люди, которые формально никакого отношения к армии не имеют. Да, по сути, мы видим, что они имеют амуницию, вооружение, но формально, когда президент выходит на трибуну, он может с чистой совестью говорить: "Нет там российских военнослужащих". И он в голове себе прокручивает, что, да, по всем документам, которые существуют, они военнослужащими не являются. Уже. Это интересный нюанс.

Я не знаю, является ли это исключительно нашей российской выдумкой. Не думаю, что это изобретение, которое сделали у нас.

Мы смотрим на историю некоторых военизированных формирований, частных армий так называемых, когда компании, имеющие серьезные материальные и технические ресурсы, воевали где-то. Да, формально они выполняли миссию, которую им поручило государство, но это были частные войска. У нас постоянно были дискуссии на тему: не создать ли частные подразделения, которые будут защищать интересы российских компаний за рубежом? Например, если Транснефть, или какая-то еще российская госкомпания работает в горячих точках, или где-то далеко за пределами страны, прокладывают трубопровод там, где возможны атаки и террористические акты, то почему бы не создать там компании, которые будут иметь свои небольшие «армии», чтобы обслуживать это направление?
Тот, кто получит доступ к данным о том, сколько погибло в невоенное время, не сможет их разгласить. Это считается государственной тайной
Родственникам очень сложно. Даже при обычной дедовщине. Я встречался с комитетом гражданских матерей – давно, когда работал в Новой Газете, и занимался темой того, что происходит в армии. Это еще не касалось нынешних событий. Но даже тогда родственникам было очень сложно обращаться в комитеты за поддержкой, поскольку они знали, что как только они обратятся, может быть еще хуже.

А теперь представьте родственников: совершенно обычные люди, живущие далеко от Москвы в немыслимых условиях, которые мы себе представить не можем. Принято думать, что мы защищены, мы можем куда-то обращаться, у нас есть внимание прессы, какие-то там институты худо-бедно гражданского общества, которые что-то могут сделать. А это люди, которые прожили всю жизнь в системе этих новостей, просто работая на каком-то предприятии. И они попали в ситуацию, когда им не понятно, что делать дальше.

Разумеется, в большинстве случаев они никогда не будут действовать против власти. Их убедили, что «ваш сын выполнял свой долг, это было нужно для страны, мы вам выплатим компенсацию за это». Мол, да, там сложная ситуация, мы просим вас не общаться с прессой, ничего об этом не рассказывать.

Сейчас потери засекречены полностью, вышли новые законы, которые полностью засекретили такие данные даже в мирное время. То есть, тот, кто получит доступ к данным о том, сколько человек погибло в невоенное время, не сможет их разгласить. Это считается государственной тайной. И как только он это разгласит, его ждут соответствующие последствия.

Конечно, формально это никак не было связано с нынешней ситуацией. Формально сказали: «Нет, этот закон принимается не для этого». Но, в принципе, все было понятно. Если есть некая точка, откуда могут пребывать грузы-200, первое, что приходит на ум: все это засекречивается, чтобы скрыть потери.
Пропаганда – это тоже не наше изобретение. Когда мы разговариваем с коллегами, которые толкуют нам об информационной войне, они иногда логически начинают приводить примеры. Мол, смотрите, ну, когда США входили в Ирак, тоже ведь говорили об орудии массового поражения, которого там не было. И это тиражировалось всеми СМИ, это информационная война. Если американские СМИ могли себе позволить в этом участвовать, почему мы не можем себе это позволить? И все объяснения на тему того, что меня мало волнуют американские СМИ и Америка в данной ситуации [тщетны].

Они тонут в этом прогосударственном мышлении противостояния с некоторым врагом. Такая логика сегодня существует у многих представителей профессий, которые работают либо на лояльные СМИ, либо на государственные.

Александра Горчинская

14.06.2016
Подписаться на луганские новости

Как беженцам ВПЛ получить государственную помощь
НБУ хотят запретить наличные платежи украинцам
Луганск: Жизнь в «России»
Убить всех, - экс-президент РФ
Украина вышла на Евро 2024
Зеленский неожиданно уволил экс-главу Луганщины
В Украине все таки создадут электронный военный билет
Путин приказал активировать работу ФСБ в Луганске
Партия Зеленского близка к полному розвалу
Кадыров выступил с угрозами русским