Источник
Интервью с Александром Григоренко, участником боевых действий на Украине

В студии «Эха» побывал Александр Григоренко, член пермского Молодежного парламента, общественный активист, участник боевых действий на юго-востоке Украины. С мая Александр находился в ЛНР в качестве добровольца ополчения. В августе получил осколочное ранение в колено и несколько месяцев находился на лечении. 22 декабря он вновь возвращается в Луганск. Ведущий — Владимир Соколов

— Александр, зачем вы туда поехали?

— У каждого человека есть свой набор ценностей, ради которых он готов совершать те или иные поступки. Для меня одной из основополагающих ценностей является патриотизм, любовь к своей родине. Поехал на Донбасс или в Новороссию из патриотизма.
— А что вы считаете своей родиной?

— Россию.

— Вы поехали на территорию Украины.

— Я поехал на территорию Новороссии.

— Юридически, географически это территория Украины.

— Для меня и тех людей, которые там сражаются, это не Украина. Я готов рассуждать только о том, что я поехал в Новороссию.

— Что такого произошло в мире, стране, на Украине, что люди вдруг решили, что это Новороссия и началось то, что там началось?

— Главная причина — это майдан, революция в Киеве. К власти пришли люди, политика которых не устраивает жителей Донбасса. Провели референдум, на котором подавляющее большинство жителей Донбасса решили, что им не по пути с Киевом. Изначально хотели федерализации в составе Украины. Новые власти Украины отказали им в федерализации, начались протестные волнения, в ответ на которые киевская власть ввела войска на территорию Луганской и Донецкой областей. Началось вооруженное сопротивление.

— Представим, что несколько островов на Дальнем востоке решил отделиться и присоединиться к Японии, проведя референдум. Побили силовиков, захватили оружие. Японские ополченцы помогают сепаратистам. На чьей стороне вы участвовали бы?

— Это наша земля, я был бы в рядах тех, кто сражался бы против японских добровольцев.

— Как вы пересекли границу с Украиной?

— На автомобиле, вместе с группой других добровольцев. На территорию Новороссии я попал через канал партии «Другая Россия». В Ростовской области есть пункт, где собираются добровольцы со всей России и партиями направляются через границу. В такой партии из восьми человек я и пересек границу.

— Это не хаотичное перемещение одиночек через границу? Все координируется?

— По-разному. Есть разные организованные каналы, есть добровольцы, которые пересекают границу в одиночку. Кто-то организуется в своем городе. Насколько я знаю, из Перми осенью уехала группа добровольцев.

— Где проходили боевые действия, в которых вы участвовали?

— На территории Луганска и в его окрестностях.

— Вас там встретили, разместили?

— Нас встретил министр обороны Игорь Плотницкий. Сейчас он глава Луганской республики. Все 8 человек нашей группы служили в армии. Двое имели опыт боевых действий. Из нас сформировали разведывательно-диверсионную группу, мы стали расти. К тому моменту, когда меня ранили, это уже была полноценная рота, куда входили разведывательные подразделения, несколько единиц бронетехники.

— Вам выдали оружие, обмундирование?

— Обмундирование каждый привез свое. Нам выдали оружие.

— Оружие российского производства?

— Да, автоматы Калашникова, в основном. Разместили в казармах. Это стандартная казарма. Пока в Луганске был свет, вода, сотовая связь, у нас был, душ, столовая, питание даже лучше, чем в российской армии. А потом с этим начались проблемы. Пропало электричество, вода. Первое время мы ели консервы.

Украинские войска разрушили подстанции, водопроводы, сотовые вышки.

— Чтобы осложнить жизнь сепаратистам. А как вы себя называете?

— Те, кто сражается, называют себя ополченцами. Тогда это называлось ополчением. Сейчас это уже регулярная армия.

— Вы столкнулись там с чем-то неожиданным для себя, когда приехали?

— Это было внутреннее. На второй день после приезда наш отряд попал в небольшое месиво. Нас очень сильно обстреливали, приходилось бегать от минометов. Потом мы гонялись за вражескими САУ... Что меня удивило, так это отсутствие страха. Страха не было неделю, хотя мы были под обстрелами. Меня это удивляло, потому что есть поговорка: не боится только дурак. Потом страх появился.

— После чего?

— После того, как мы попали в засаду и нас обстреливали из стрелкового оружия. Пришлось отбиваться. То, что над головой свистят пули, вызвало некий страх. Он не был паническим.

— Российских добровольцев там много?

— Их достаточно много. По отношению к местному населению, принимающему участие в боевых действиях... Сейчас россиян становится меньше, потому что уезжают отпускники — люди, которые решили провести свой отпуск в ополчении.

— Съездили в отпуск повоевать, потом вернулись в офисы, надели галстуки?

— Офисных там немного. В основном, это люди трудовых профессий.

— С мозолистыми руками. Местное население единодушно за отделение, единодушно одобряет все, что происходит?

— Я встречал разные мнения. Есть люди, которые за отделение, но у них неприятие вызывает сама война.

— Они открыто это говорят?

— Да. Никто им не мешает.

- Много пишут и говорят о том, что туда стекаются бандиты, криминальные авторитеты из разных регионов России и бывших союзных республик. Так ли это? Много ли там криминала, беспредела?
— Если говорить о национальном составе, в ополчение есть люди разные. Я встречал южных осетин, израильтянина луганского происхождения, россиян со всей России, сербов, французов, чеченцев. Они воюют на стороне Новороссии. Они приезжают добровольно. Это не наемники.

— Вы поехали, руководствуясь патриотическими чувствами. Зачем туда приезжают, например, сербы?

— Насколько я знаю, сербы приезжают из благодарности России за то, что она помогла им, как смогла, в конфликте с НАТО, приезжают из сочувствия братьям-славянам.

— Вы для себя представляете — воюют условные «зимбабве» с «мозамбиком», и вы, из сочувствия, поехали воевать на одной из сторон?

— Новороссия — не «зимбабве» с «мозамбиком».

— Для французов это «зимбабве» с «мозамбиком».

— Это вопросы к французам. Я не француз.

— Вы не общались?

— Общался с одним. Не сказать, что он какой-то супер-солдат...

— Что говорит-то? Понятно: сербы — из благодарности...

— Я это с ним не обсуждал. Не было времени. Общались мы с ним максимум полчаса.

— Странно. Мне кажется, вопрос напрашивается. Жаль. Хорошо. Местными жителями рассматривается вариант отката назад, вариант, когда они отступятся и останутся в составе Украины?

— Я общался только с ополченцами. Подавляющая часть местных жителей — это ополченцы. Я бы сказал, что это лучшая часть местных жителей. Все время, которое я находился в Луганске, я был или на передовой, в окопах, или в казарме. Так вот, если говорить об ополченцах, никто не рассматривает вариант отката. Пролито слишком много крови.

— Правильно ли я понимаю, что вариантов два — либо всех уничтожат, либо дадут вольную? На ваш взгляд.

— Я считаю, что возможно несколько вариантов. Первый — Новороссия останется неким анклавом. Второй — будет достигнут компромисс с официальным Киевом. Третий вариант — украинская армия разгромит армию Новороссии, но это, на мой взгляд, нереально.

— Там оружие, боеприпасы. Возможно, когда все начиналось, были захвачены какие-то склады, арсеналы. Понятно, что без поставок извне боевые действия невозможны. Откуда поставки?

— Я буду говорить правду. Я видел оружие, которое мне дали. Откуда оно — я не знаю, я его не перевозил.

— А вопроса такого не возникало?

— Есть предположения, что оно поступало с территории России. Часть оружия — это захваченное вооружение украинской армии. Но я не занимаюсь оружием. Я каналов поставки не видел.

— Какое вообще оружие вы видели?

— Стрелковое оружие. Очень мало тяжелого вооружения, вроде АГС. Видел артиллерию. Старую, полуразломанную, украинского производства. Откуда оно — не знаю. Видел некоторое количество бронетехники. Это точно не бронетехника российской армии. Пока я лечился, я очень много изучал вооружение российской армии. Те танки, БМП, БТРы — точно не российские. Зенитные установки видел. Под зенитными установками я понимаю не мифические, какими, якобы, был сбит малазийский боинг, которые могут стрелять ракетами на несколько десятков километров. Зенитные пулеметы, пушки я видел. Они могут сбить вертолет, СУ-25. Они тоже украинские.

— Вы там видели наших военных?

— Могу со 100% уверенностью сказать, что не видел ни одного кадрового российского военного, находящегося на службе. Были ли они до меня и после — я не знаю. А если я не видел их на территории Луганска с середины июля по середину августа, значит, их там не было, потому что мало было мест на территории Луганской области, где бы я не побывал.

— Вы точно знаете, что отличите кадрового военного от некадрового военного?

— Начнем с того, что их можно отличить по обмундированию, вооружению, тупо по походке и т.д. Ополченцы не носят бронежилеты и каски. Для той тактики, которую они используют, бронежилеты и каски только мешают.

— Вы не видели человека, который одет так, как нарисовано на картинках в военкомате.

— Это во-первых. Во вторых — кадровые военные — это военные части. Военных частей российской армии там нет. Также просто отличить по тактике. В армии все строго по уставу, а я устав читал. Я даже не слышал о том, что российские военные там есть.

— Я спрашиваю, потому что ходят слухи о том, что откуда-то оттуда привозят погибших российских срочников, тайно хоронят.

— Я хочу подчеркнуть, что не видел там российских солдат в строго оговоренный период — июнь — начало августа, когда я там был. Я участвовал в боевых действиях полтора месяца, потом был ранен в колено осколком фугаса, потом госпитализирован в Луганске, а потом меня вывезли, под обстрелом, кстати.

— Когда вы туда поехали, вы знали, что у вас в руках будет оружие и вы будете стрелять, а на войне это значит — убивать. Вы психологически были готовы убивать людей?

— Солдаты — это не те, кто убивает. Солдаты уничтожают живую силу и бронетехнику противника. Убивают в гражданской жизни. На войне уничтожают противника.

— Вы не готовы убивать людей, вы готовы уничтожать живую силу противника?

— Да.

— Приходилось это делать?

— Вы не первый задаете этот вопрос. Меня спрашивали даже, скольких я там убил. На этот вопрос я не отвечаю, потому что это примерно такой же вопрос, как спросить, во сколько лет у вас был первый сексуальный опыт с девушкой. Это некорректно, глупо.

— До эфира мы договорились, что я задаю вам любые вопросы, которые придут мне в голову.

— А я ответил — да.

— Но это на значит, что вы будете на них отвечать. Понятно.

— Вы поехали не убивать людей, а защищать Новороссию. Хорошо. Вы считаете, что сделали все, зачем туда поехали? Вы довольны собой, своей миссией, которую сами себе выбрали?

— Я сделал все возможное в тот период времени, пока там находился. Если честно, до этого я даже ни разу не стрелял из автомата, хотя и служил в армии. Так получилось. Я стал неплохим бойцом. Я участвовал в бою, в результате которого мы не допустили прорыва противника в Луганск.

— Вы планируете ехать туда еще раз?

— В понедельник я сажусь на поезд и еду в Луганск.

— Надолго?

— Когда я ехал в первый раз, планировал остаться там на 2-3 месяца. Не думал, что дольше понадобится. В этот раз я не ставлю себе конечной даты. Буду находиться там столько, сколько понадобится.

— Бытует мнение, что немалый ваш интерес заключался в том, чтобы себя распиарить. Вы планируете политическую карьеру после войны?

— Поскольку я дал обещание отвечать на все вопросы, хотя, на мой взгляд, он глупый и ничего, кроме отвращения, у меня не вызывает...

— Давайте тогда избавим от отвращения тех, кто так думает.

— С отвращением отвечу. Если бы я хотел пиара, я бы съездил на неделю, поснимал бы фото, видео и вернулся бы «героем». Некоторые, кстати, так и делают. Я там был не неделю. Уехал оттуда не по своей воле. Меня родственники вывезли из Ростовской области чуть ли не насильно. И я туда возвращаюсь.

Что касается политической карьеры. Я занимаюсь политикой с 6 декабря 2011 года. Скорее всего, буду продолжать политическую карьеру.

— Вы наберете очков благодаря войне?

— Не уверен. Отношение к войне разное. Мало того, оно меняется. Возможно, через два-три года те 80%, которые, по опросам, поддерживают войну на Донбассе, будут ненавидеть ее и ее участников. Так что, выиграл я от этого или нет — вопрос сложный. Скорее всего, проиграл.

— Последний вопрос. У вас нет семьи, детей. Вы собираетесь обзавестись семьей?

— Собираюсь. Делаю попытки несколько последних лет. Но как-то вот...

— Значит, вам надо беречь себя. Спасибо.

Заголовок

Заголовок

111... читать дальше >>>