Наша газета
«Вот тебе и генерал, коров пас… Это ж надо!..» — все еще удивляются жители поселка Колпаково Антрацитовского района Луганской области, которые почти два года называли соседом Алексея Пукача. Теперь им часто приходится вспоминать события годичной давности — то давая показания в который раз пожаловавшим к ним милиционерам, то просто вечерами на лавочках. Колпаковцы вспоминают, перетирают подробности, пытаются все переосмыслить. Но и теперь не могут угадать в «дедушке» в бурках преступника, столько лет разыскиваемого спецслужбами.
Впервые своего нового односельчанина колпаковцы увидели весной 2006 года — приехал вроде бы погостить, да не куда-нибудь — в лучший дом поселка.
— Да, у Лиды с Петром дом капитальный! Можете посмотреть, ни у кого больше из наших нет такой постройки. А они его сами построили, вдвоем. Купили старый дом, и на его месте этот поставили. И двор хороший, и чисто все, и аккуратно, и вода во дворе, — говорит одна из местных жительниц.
Дом и вправду — не сравнить с соседними, хотя и те не назовешь старыми да ветхими. Теперь в дом вселилась другая семья из того же села.

Первый раз в этом доме Пукач остановился ненадолго. Уехал, но уже осенью снова объявился. И теперь покидать поселок и расставаться с гостеприимными хозяевами не спешил. Лидия и Петр Загорульки односельчанам объясняли, что он — родственник матери Петра, Надежды Ивановны.

— Кажется, говорили, что он ее брат. И Лида его называла всегда «наш дидусь», — вспоминает соседка.
Величали его если не «дидусем», то Алешкой, то есть имени своего на Луганщине он не скрывал. Хотя приходился Загорулькам, как оказалось, ни дедом и ни дядей.
— Не брат он мне, а племянник — сын моей сестры, — говорит Надежда Загорулько. Соответственно Петру Николаевичу, в чьем доме жил, — брат. Двоюродный.
Но соседи особо не вникали в расстановки родственных связей, считали: хоть брат, хоть сват, а хоть бы и десять родственников приехало — и пускай себе, нам что с того…
Сами Загорульки об известном да не бедном родственнике до его приезда в 2006-ом и знать не знали — никогда не то что не помогал, даже не писал. В гости пожаловал впервые, нежданно-негаданно.
— Думала, на пенсию вышел, решил в село перебраться. Ну приехал и приехал, — решила Надежда Ивановна.
Дом бабы Нади стоит всего через три дома от бывшего сыновнего, но в гостях у родственников она бывала нечасто — в жизнь их, как говорит, «не лезла». Так что и о госте многого не знала — к ней он заходил совсем редко, хоть и называли его именно родственником Надежды Ивановны, а не Петра.
О появлении Пукача в селе и соседи могут вспомнить немного: ничем не выделялся, ни с кем не общался. А как только приехал, купил себе бурки и галоши и бороду отпустил, предполагают, чтобы казаться старше. Но в то, что ему за 70, как говорила соседям Лидия Загорулько, все равно не верилось. Вспоминают еще, что «легенда» о службе родственника на морфлоте появилась в семье Загорулько еще здесь, на Луганщине — видимо, в Житомире ее просто не стали менять.
— Когда уже Пети не стало, Лида говорила: мой дедушка любит только все свежее, горячее есть. Мы, например, сварим борщ и едим его три дня — подогреваем только. А она ему каждый день свежее все готовила. Если борщ вчерашний — есть не будет. Она говорила, когда дедушка на морфлоте служил, там на корабле все давали свежее, вот он и привык, — передает соседка.
К сельской жизни генералу пришлось привыкать также в Колпаково — здесь он и начал заниматься коровами. Пас, чистил, доил — пока муж Лидии был жив, вместе с ним, потом — сам.
Кстати, смерть Петра Загорулько — еще одна живая тема во всех разговорах колпаковцев. Удивляются:
— Слышала, сердце стало. Погнали они коров пасти на пару с генералом, и у Пети с сердцем стало плохо. Жалко было, хороший мужик. Получал шахтную пенсию. Отработал столько на шахте, всегда справный, крепкий, никогда ничем не болел и тут — погнал коров с генералом, и все — неживой…
Каких-то предположений стараются не делать, но то и дело в разговоре проскакивает: никак помогли Пете…
Впрочем, об Алексее Пукаче как о бывшем односельчанине никто вроде и не думает плохо.
— Ни с кем не общался, иногда в магазин ходил, и все в бурках. Мы его только в магазине и видели, далеко живем, на их улицу заходили редко, — говорит одна жительница поселка.
— Он тихий был, никого здесь не обидел, слова плохого не сказал. Не пил, не курил, не дрался. Да и ни с кем почти не общался, — добавляет его родственница Надежда Загорулько.
— Хороший человек, по-моему, хороший мужик. А что там в политике — мы не соображаем, не знаем, как, что было на самом деле. А как человек — нормальный абсолютно. Мы, правда, с ним мало общались. Он выйдет, пройдет по улице, поздоровается. Но на контакт не шел. В основном дома был, — продолжают соседи по улице.
— Мы читали, что в Житомирской области он пил стаканами. Не знаем, может, там пить начал, но здесь и стопки никогда не выпил, — вторит сосед и с неким даже сожалением заключает, — не пил и магарыч не выставлял.
А вот о соседке, с которой он в итоге отправился в другой регион, говорят разное. Те, кто живет на окраине села и у их дома бывал редко, считали ее примерной хозяйкой.
— Она хорошая баба, работящая. Где он на нее подвязался цей гад? С Петей они жили не тужили. Сына выучили — пять лет платили за учебу в Луганске. А этот приехал, все перепортил теперь. Откуда он на ее голову, — причитают старушки.
Люди примерно того же возраста, что Лидия Загорулько, жившие практически рядом, рассказывают:
— Когда она уехала, село облегченно вздохнуло: любила она всех обсудить, а к тому, что где-то слышала, своего прибавить… Знала родословную каждого от и до, знала, кто к кому ходит, кто чего говорит. Ее в селе называли «Заря коммунизма» (это газета такая) — все новости всегда знала! А уехали они в итоге резко, неожиданно.
— По-свински, — подхватывает еще один рассказчик. —Насолила всему селу! Шкоду сделала. Тут даже машину ставили посреди улицы, не выпускали ее. Так она милицию вызвала. Милиция и дала указание выпустить… Уезжала с проклятиями в адрес всего села!
О причинах отъезда Лидии и Алексея также говорят разное. Свекровь уверена, что им пришлось уехать, потому что после смерти мужа Лидия перестала получать уголь.
— И вообще она так не любила углем топить — ради газа в Винницу поехала. Хата там старая, 70 лет хате — купили за 15 тысяч. А ту, которую здесь оставили, продали за 60 тысяч. Еще за перевозку вещей заплатили, худобу купили. Вот и все деньги. Еще она говорила, что там брат родной живет недалеко. Она уехала и он (Пукач — Авт.) — то ли с ними, то ли куда…
О том, что уезжали именно на Винничину, откуда Лидия Григорьевна родом, помнят многие односельчане. Поэтому не могут объяснить, как они оказались в Житомире. А среди причин скорого отъезда называют еще одну: говорят, в Колпаково узнали Пукача…
— Конечно, я знал, что это он. Так что, сразу стучать, что ли? Приедут еще да дадут мне… — рассуждает сосед. — Ну, видел я его лет пять назад по телевизору. А потом, когда он здесь был, его показали по российским каналам. Тогда и поняли: точно он!
— Мы догадывались, но точно не знали, — говорят другие. — С соседями разговаривали, но никто не верил, что это он. Одна, что напротив нас живет, так аж из себя выходила: доказывала, что не он, и быть такого не может. Она и сейчас говорит: не верила и не верю. Еще бы. Следователь приезжал — показывал фотографию в генеральской форме, там он совсем не похож, изменился, не узнать. И лицо не то. Как же было верить? Мы просто не думали, что может быть так.
Третьи рассказывают и вовсе невероятные вещи:
— Лида и Петя, наверное, знали, кто он. Она сама когда-то трепанула: «Це ж вин Гонгадзе убив». Мы еще подумали, вот дурочка, так человека могут ни за что приехать и забрать… Серьезно не относились к ее словам. Только пальцем у виска крутили. Она ведь много чего обо всех придумывала, вот мы ей и не поверили. С другой стороны, если б не это, мы б и по телевизору, когда его показывали, внимания бы не обратили. А так стали присматриваться. Сомнения стали закрадываться: откуда он взялся, почему он здесь. Чужой человек… Ну, говорили, что родственник, но у него ведь должна быть своя семья… И говорили, что он старый, а он таким не выглядел. Вот и пошли разговоры. Они, наверное, узнали и решили, что пора уезжать отсюда. Он ведь не такой простой, как мы тут думали. Матерый мужик, но это мы теперь уже понимаем.
Уже позже, когда Загорулько и Пукач были в Житомирской области, Лидия звонила кому-то из старых соседей и просила передать лично той, которая первой начала разговоры о разыскиваемом, что он умер и поводов для разговоров и волнений больше нет.
Но ни работники сельсовета (Колпаково подчинено Краснополянскому сельсовету), ни участковый, с которого теперь за все спрашивают, не знали, кто жил на их территории два года. В сельсовете и о Лидии Загорулько, которая жила в Колпаково почти 30 лет, знают немного.
— Ну обращалась то за справками, то еще за чем. Как и все. Больше с ней не сталкивались. Мальчик ее, Андрей, у нас в школе учился — очень хороший мальчик. О нем могу сказать только самое хорошее. Я и милиции говорила: если бы все дети такие были, в школе и делать было бы нечего. Ответственный, умный. Отучился, поехал в Луганск. А о том, что у них жил Пукач, узнали, когда увидели по телевизору. Это было шоком. Да я бы его даже если б видела у нас, не узнала бы — фотографии показывали, так совсем не похож. И участкового чего доставать? Он должен приехать, если что случилось. А что к кому-то гости приехали — разве он должен проверить, кто и к кому? — пожимает плечами секретарь Краснополянского сельсовета Ирина Коробкина.
Теперь в селе гостей нет — милиции полно. Обыскивали дом 77-летней Надежды Загорулько — искали «спрятанные документы». Не нашли ничего. А соседи пугают женщину: хату конфискуют — то ли ее, то ли бывшую Петрову, то ли новую Лидии…
— Не знаете, бьют его там? А потом что? Когда суд будет? Как будет, скажут? — сыплет вопросами бабушка Надя.
Скажут. О нем, должно быть, еще не раз скажут. Что ж, послушаем…

Ксения Коваленко