ИноСМИ

В 'Дне' N70 в рубрике 'Полемика' была опубликована статья профессора МГУ Михаила Дмитриева 'Как историкам Украины и России услышать друг друга?' Немало лет мне приходится наблюдать за российско-украинскими дискуссиями, в которых уже проявились некоторые устойчивые особенности. Об этих специфических форматах и хотелось бы кое-что сказать. Впрочем, вначале следует отметить, что общие благие пожелания Михаила Дмитриева в стиле 'ребята, давайте жить дружно' ни малейших возражений не вызывают. Но некоторые предлагаемые им термины и темы, как минимум, настораживают.

Вот, например, г-н профессор оперирует понятиями 'русское', 'великорусское', 'общерусское', которые явно выходят за пределы научного дискурса, недвусмысленно указывая на политическую тенденциозность и заангажированность. Кстати, это термины, активно употреблявшиеся идеологами Российской империи во второй половине ХIХ - начале ХХ столетия в идейной борьбе против украинофилов, ныне этот идеологический инструментарий в Российской Федерации возрождается.

Суть идеи 'общерусскости' сводилась к тому, что кроме, так сказать, региональных культур великороссов, малороссов и белорусов, существовала еще некая 'общерусская' культурная супернадстройка над ними, эдакий имперский культурный экстракт. Русский язык, кроме того, что он был языком великороссов, по мнению названных идеологов, выполнял еще и функцию обслуживания культурных потребностей украинцев и белорусов и в этом смысле выступал как 'общерусский'. Имперские мыслители почему-то были убеждены, что украинский и белорусский языки таких функций выполнять не могут.

Разумеется, от этих терминов - 'русский, общерусский, великорусский' - отдает не только историографической, но и политической архаичностью. Хотя так называемое общерусское сознание в Российской империи было феноменом не этническим или национальным, а сугубо политическим, государственно-охранительным, жестко насаждаемым режимом, и его было бы справедливее называть имперским сознанием. Это сознание не шло 'снизу', его прививали 'сверху'.

Подобная употребляемая М. Дмитриевым терминология не является политически нейтральной, хотя сам профессор (может быть, субъективно и вполне искренне) старается отмежеваться от политики. Его терминология не работает в контексте этнонимов 'русские' и 'украинцы', а требует обязательного использования понятий 'великороссы' и 'малороссы'. И только в этом контексте категория 'общерусское' имеет смысл, поскольку 'великороссы' и 'малороссы' позиционируются тут как части относительно 'общерусской' целостности. Из этого следуют вполне очевидные и явно неприемлемые для Украины выводы. Не думаю, что нам есть смысл возвращаться в этот имперский дискурс.

Схема сия является искусственной и надуманной и совершенно неуместной на современной Украине. Ну а нелепость идеи 'общерусского' языка была продемонстрирована еще в 1905 году российскими академиками-лингвистами в известной 'Записке об отмене стеснений малорусского печатного слова'. Говоря о московской конференции российских и украинских историков, где выступал профессор С. Кульчицкий, статья которого в 'Дне' и подвигла г-на Дмитриева на реакцию в форме собственной полемической статьи, российский историк перечислил ряд тем, которые он предлагает рассмотреть украинским коллегам. Но, призывая отказаться от политиканства, уважаемый профессор МГУ сформулировал эти темы-вопросы так, что в них уже содержатся политически мотивированные ответы. Ведь достаточно украинцам клюнуть на 'наживку' 'общерусскости', как следующим логическим шагом должен стать отказ от собственной национальной идентичности и признание смердящей нафталином концепции 'двух русских народностей' а-ля Костомаров после ссылки.

Московский профессор мягко и академично, как истинный 'добрый следователь', подталкивает нас к растворению украинской идентичности в политической мифологии 'общерусского'.

За вкрадчивыми академическими интонациями ощущается отрицание украинцев как суверенной и самодостаточной нации. Но, разумеется, идеи, на пошло-политиканском уровне, манифестируемые всевозможными Жириновскими, Затулиными, Прохановыми, Лужковыми (а теперь и Путиными: 'Украина - это вообще не государство', Бухарест-2008), у г-на Дмитриева подаются намного респектабельнее и цивилизованнее: все-таки университетский профессор, человек воспитанный и благопристойный... Но суть идей от формы их изложения не меняется.

Очень поразило меня то, что выстраданная веками трагической украинской истории фраза Станислава Владиславовича Кульчицкого: 'И стоит ли нам забыть все, что случилось с нашими родными и близкими, чтобы стать частью общерусского народа?' (С.Кульчицкий имел в виду Голодомор), вызвала большое, хотя, как мне кажется, деланное удивление профессора М. Дмитриева. Хотя статус директора Научного центра украинистики предполагает некоторое знакомство с фактами украинского прошлого, в данном случае - знание о том, во что обошлась украинцам многовековая программа принудительного посвящения в 'общерусскость'.

Как минимум, российский украинист, коим является уважаемый профессор М. Дмитриев, должен знать, какими методами украинцев 'стимулировали' растворяться в русском народе. Надеюсь, что мой оппонент слышал о Руине, о Конотопской битве, о карательных акциях в Батурине, о запретах украинского языка и культуры, о целом ряде погромов украинской церкви, жестком насаждении на Украине чуждых ей московских порядков, о свирепом преследовании той части украинской элиты, которая пыталась хоть как-то сохранить украинскую идентичность, о тотальном принудительном обрусении. М. Дмитриев пишет: 'Наверно, 'День' не откажет мне в публикации... моих возражений'. Да, 'День'-то, г-н Дмитриев, не откажет, а вот могли бы вы назвать хотя бы одну влиятельную российскую газету (оппозиционные листки не в счет), которая бы не отказала украинским историкам в публикации их соображений и выводов? Судя по всему, тут никаких перспектив нет.

То есть украинской газете предлагают знакомить граждан Украины с мнениями российских историков, но на себя аналогичных обязательств предусмотрительно не берут. Что ж, это типично для наших отношений: улица с односторонним (российским) движением и игра в одни ворота.

Но особенно острое несогласие профессора М. Дмитриева вызвала тема Голодомора как геноцида украинского народа. Профессор МГУ таковой отрицает, а оппонентам заявляет: дайте документ, где бы говорилось о необходимости уничтожения украинцев как нации. Очевидно, товарищи Сталин, Молотов, Калинин, Ворошилов, Маленков должны были подписать и бережно хранить приказ, где было бы сказано: 'Мы решили сломать хребет украинской нации посредством искусственно организованного голода...' Советским Союзом правили негодяи и преступники, но явно не идиоты. Да и для чего новояз придумали, чтобы оставлять г-ну М. Дмитриеву абсолютно саморазоблачительные документы?

Если национальная нетерпимость в нацистской Германии была откровенной и демонстративной, то в СССР она маскировалась интернациональной демагогией (а попробуй иначе в многонациональном государстве!). Есть масса фактов, свидетельствующих о том, что в СССР с железной последовательностью осуществлялись репрессии по национальному признаку, что было очевидно, но в документах мы этого фактора не обнаружим. Из чего вовсе не следует, что его не было в реальной жизни. Не стоит впадать в юридический фетишизм, мол, есть документы - есть явление, нет документа - нет и не было явления.

Например, в 1944 году весь крымскотатарский народ был насильственно переселен в Среднюю Азию (во время депортации множество людей погибло), репрессирован по национальному признаку, поголовно. Но на официальном уровне речь шла исключительно о 'коллаборантах' и 'предателях'. И почему-то 'предательство' совпадало с национальной принадлежностью. И когда лейтенант или капитан Советской армии возвращался с фронта, звеня орденами и медалями, его все равно хватали, сажали в телячий вагон и вместе с крымскотатарскими соплеменниками отправляли в места достаточно отдаленные. Хотя советский офицер-орденоносец предателем не мог быть по определению, но он был крымским татарином, а значит - виновным. Виновным своей национальностью. А где это написано в официальных советских документах? Там все чисто, там ничего подобного нет. Никакой этничности. Так сказать - ничего личного. Сказанное тут относится и к чеченцам, ингушам, калмыкам, карачаевцам, балкарцам и многим-многим другим.

Кстати, требования профессора М.Дмитриева дать ему саморазоблачительный документ Совнаркома или ЦК ВКП(б) напоминает призывы критиков В.Суворова, сотнями фактов доказавшего, что летом 1941 г. Красная армия готовилась к прыжку на запад, представить им подписанный товарищем Сталиным приказ о наступлении. Такой документ можно уничтожить (помощник М.С. Горбачева Болдин писал, как генсек упрекал его за то, что он не уничтожил секретные протоколы к пакту Молотова-Риббентропа), спрятать, скрыть. Но нельзя спрятать и скрыть подготовку многомиллионной армии к войне. Можно уничтожить и спрятать документы по Голодомору - нельзя скрыть и спрятать сам Голодомор.

М. Дмитриев сетует, что ему не предоставили документов, которые он бы мог проинтерпретировать как национальную составляющую Голодомора. Боюсь, что это проблема национального сознания российских интерпретаторов и тут никакие документы, факты и аргументы не помогут.

Г-н М.Дмитриев демонстрирует очень примечательную особенность поведения российских историков в их общении с украинскими коллегами: ее можно назвать дискриминацией аргументов. То есть только свои аргументы россияне воспринимают как убедительные, весомые и заслуживающие внимания. Аргументы украинских ученых изначально берутся под подозрение и априорно воспринимаются как менее ценные и доказательные. Поэтому мне трудно представить такие украинские аргументы, которые российской академической средой (тем более нынешней) были бы приняты в случае, если бы они противоречили устоявшимся национальным убеждениям русских.

Россия не признает геноцид украинцев, ибо это наносит удар по несущим конструкциям ее национального сознания. А значит, никакие документы их не убедят. И доказывать им что-либо - Сизифов труд. Тем более, что они уже давно все знают намного лучше нас, особенно украинскую историю:

Может ли алчущий доказательств и документов г-н М.Дмитриев доказать и документировать, что где-либо еще, кроме Украины и украинской (по этническому составу населения) Кубани у жителей тотально изымалось все съестное? Отнималась последняя корка хлеба?

Где еще зоны голода изолировались от мира и соседних регионов войсками и голодающим запрещалось покидать зону смерти? Где еще прозрачные административные границы между республиками превращались в непроницаемые государственные кордоны, охраняемые ЧОН - частями особого назначения?

Где еще террор голодом был синхронизирован во времени и пространстве с борьбой с 'национализмом' уничтожаемого народа, с массовым истреблением его духовной элиты, с закрытием национальных учреждений, газет, научных институций?

Часто приводят аргумент, что на Украине во время Голодомора погибали и люди других национальностей. Да, ведь они жили среди нас, но это были редкие, на общем фоне случаи, ибо до 96% сельского населения Украины составляли этнические украинцы. Не случайно И. Сталин сказал: 'Национальный вопрос на Украине - это, главным образом, крестьянский вопрос'. Удар был направлен именно против украинцев (а против кого же еще его направлять в украинском селе?), а то, что еще кто-то из незапланированных попал под 'горячую руку' - то это особенность советской государственной ментальности: лес рубят - щепки летят.

Г-н М.Дмитриев предлагает российским и украинским историкам публично обменяться мнениями по этим вопросам, но почему-то только в украинских СМИ. Означает ли это, что в СМИ нынешней России подобное невозможно?

Но в отличие от уважаемых профессоров С.Кульчицкого и М.Дмитриева, я считаю подобные дискуссии с россиянами по вопросам Голодомора, ОУН-УПА, украинской национальной идентичности бессмысленными и бесполезными. Ведь многие из наших российских оппонентов до сих пор отрицают само существование украинской нации, а это делает любые споры беспредметными. Они не докажут нам, что геноцида не было, потому что он был. Мы не докажем им, что геноцид был, поскольку признание такового требует радикальной ментальной революции в русском сознании, на которую сегодня оно еще не способно.

Нашим оппонентам уже давно известна истина в последней инстанции, и теперь для них задача состоит только в том, чтобы с помощью этой 'истины' вразумить украинцев... Впрочем, для нас важным является не российское признание, а украинское самосознание по поводу Голодомора и других ключевых пунктов нашей истории. Я не думаю, что еврейский народ как-то иначе относился бы к Холокосту-Шоа, даже если бы постнацистская Германия его не признала. То есть мы не нуждаемся в российской санкции на осмысление и переживание собственной истории.

P.S. Не слышал ли случайно уважаемый профессор М. Дмитриев об обнаружении подписанного 'партайгеноссе' А. Гитлером приказа о поголовном истреблении евреев? Говорят, что до сих пор ни одного подобного документа найти не удалось. Из чего вовсе не следует, что Холокоста не было, а 'партайгеноссе' Гитлер не был к нему причастен...

Игорь Лосев
("День", Украина)