"Реальная газета"
Мы радовались приходу весны 33 года: первым теплым лучам солнца, первой травинке, первой ласточке… которую я тут же поймал, ободрал и съел…»

18 апреля в Восточноукраинском национальном университете имени Владимира Даля встречались ведущие украинские исследователи такой непростой темы, как Голодомор

«КАК ТАКАЯ ТРАГЕДИЯ МОГЛА ПРОИЗОЙТИ НА ПЛОДОРОДНОЙ УКРАИНСКОЙ ЗЕМЛЕ?!»

– Мы собрали на этой встрече наших единомышленников – исследователей Голодомора, преподавателей, студентов, – говорит глава Луганского областного филиала Ассоциации исследователей голодомора в Украине доцент Далевского университета Ирина МАГРИЦКАЯ. – Люди должны знать свою историю, какая бы она ни была, поскольку без знания ошибок прошлого у нации не будет будущего.

Провести круглый стол в Далевском университете собирался лично народный депутат Украины Левко ЛУКЬЯНЕНКО. Но, к большому сожалению, годы берут свое, и главный исследователь украинского Голодомора по состоянию здоровья не смог прибыть в Луганск, хотя заочно поприветствовал участников собрания и передал две свои новые книги: «Незнищаність» и «Вірую в Бога і в Україну». Кроме этого, в Восточноукраинском национальном университете прошла презентация документального фильма о Голодоморе 1932-33 годов, приуроченная 75-ой годовщине тех трагичных событий.

Фильм «Час темряви» в Луганск привезли представители Ассоциации исследователей Голодомора в Украине. Фильм основывается на задокументированных фото и видеоматериалах из архивов, рассказов очевидцев того страшного времени.

— Голодомор в Украине не признавался десятилетиями, – говорит исполнительный директор Ассоциации исследователей Голодомора в Украине Наталья СУХОДОЛЬСЬКАЯ. — Уже больше пятнадцати лет мы ведем работу по сбору информации о количестве погибших, местах захоронения. Это была страшная трагедия для украинского народа. Сегодня никто не может точно сказать, сколько людей было погублено. Это огромные цифры. Каждая украинская семья во время Голодомора потеряла родных и близких людей.

Свидетельства о событиях, происходивших в годы Голодомора в Украине, активно исследуются и на Луганщине. Глава областного представительства Ассоциации исследователей голодомора в нашей стране, преподаватель филологического факультета ВНУ им. В.Даля доцент Ирина Магрицкая лично посетила и исследовала более двухсот сел, собрала материалы, ставшие основой для написания нескольких книг.

— Я не аналитик, не теоретик Голодомора, а практик, — утверждает Ирина Магрицкая. — Эта тема заинтересовала меня много лет тому назад во время фольклорно-диалектической экспедиции со студентами по селам нашей области. Мы записывали рассказы людей о природе, жизни, обычаях, обрядах. Однако все люди старшего поколения в своих рассказах вспоминали события 1932-33 гг. Они рассказывали страшные вещи. Когда я начала прослушивать эти аудиозаписи, я задумалась над тем, как такая трагедия могла произойти на плодородной украинской земле. Но когда я захотела узнать больше, то увидела, что по этой теме полный вакуум. Тогда я поставила перед собой цель: объехать все села нашей области, чтобы записать воспоминания выживших в те страшные годы людей.

— А время было действительно ужасное, – рассказывал присутствовавший на встрече в Далевском университете 88–летний луганчанин Василий УЛЬЯНЧЕНКО. – В то время я жил в одном из сел Днепропетровской области. Как сейчас помню, к нам в дом пришел какой-то вооруженный молодой человек и забрал единственную еду, которая у нас осталась – полмешка кукурузной муки. Дошло до того, что мы с отцом пошли на скотомогильник, отрубили у нашей же умершей лошади одну ногу и ее ели. Я был до такой степени опухший от голода, что само собой на теле появлялись и кровоточили раны. Эти шрамы у меня на теле до сих пор видны.

Если бы вы знали, как мы радовлаись наступлению весны 33-го года — первым теплым лучам солнца, первой травинке, первой ласточке… которую я тут же поймал, ободрал и съел… У меня нет ни какой тени сомнения, что все это было сделано искусственно и умышленно. В этом я убедился во время второго украинского Голодомора в 1947-ом году. К тому моменту я уже был ветеран войны, офицер-пограничник, служил в Забайкалье. Чтобы помочь своим родителям, я начал высылать денежные переводы. Однако они их так и не получили, когда же я спустя пару месяцев узнал об этом, то дошел до прокурора района. Да, деньги мне вернули, а родители попросили больше ничего не высылать – все равно не дойдет…

Есть версия о том, что Донбасс как промышленный регион от Голодомора 32-33 годов не пострадал. Действительно, где были шахты и предприятия, голод не ощутили, но все дело в том, что Луганская область — это не только Донбасс. Половина региона — это еще и сельскохозяйственная Слобожанщина. И тут ситуация была в те годы далеко не простая.

Недавно Ирина Магрицкая издала книгу «Врятована пам’ять», которая повествует о Голодоморе на Луганщине в 1932-33 г.г. на основании рассказов очевидцев. Однако на этом работа доцента Далевского университета не остановилась. Ирина Магрицкая планирует разместить последующую информацию во второй том книги, который будет служить документальным свидетельством нашей истории.

К слову, труд преподавателя Далевского университета не остался незамеченным. Указом Президента Украины в 2007 году за весомый личный вклад в развитие национального образования Ирина Магрицкая была награждена орденом княгини Ольги 3-й степени. А недавно на II Всеукраинском конкурсе для журналистов по тематике Голодомора 1932-1933 годов преподаватель Ирина Магрицкая заняла первое место.

«ОТЕЦ ДЕРЖАЛ НА РУКАХ МОЕГО УМЕРШЕГО ОТ ГОЛОДА БРАТА И ПЛАКАЛ: «ЧТО Ж ТЫ НЕ ДОЖДАЛСЯ МЕНЯ, СЫНОК, Я ВЕДЬ НЕС ТЕБЕ ГОРСТКУ ОВСА...»

Из-за того, что на тему Голодомора на многие десятилетие было наложено табу, даже далеко не молодые жители сел, живя рядом с многочисленными могилами, вообще не знали об их существовании, не говоря уже о том, что здесь происходило в 32-33 годах.

А тем временем на Луганщине находят все новые и новые братские могилы, где были погребенные, умершие от голода украинцы. Одно из таких массовых захоронений два года назад обнаружили в селе Новолимаревка Беловодского района Луганской области. Жители села привели захоронение в порядок и решили выяснить имена всех, кто покоится в братской могиле...

— Я долго не знала, зачем мой дед и бабушка ходят на пустырь и ухаживают за ним, как за чьей-то могилой, — говорит жительница села Новолимаревка Татьяна ХАБЛАК. — И не одни мы приходили сюда. Многие сельчане на все церковные праздники именно здесь поминали своих усопших. Почему так было, долго никто не решался рассказать. Потом на пустыре вырос большой куст сирени. В середине куста мой дед поставил крест.

– Теперь оберегать эту могилу взялись наши ученики, — добавляет директор Новолимаревской средней школы Александр ЧМЫХАЛО. — Они расчистили ее и снова установили крест. Очень тяжело слушать рассказы очевидцев Голодомора, записывать их, но это надо делать. Для самих себя, чтобы не забывать того страшного времени... Мы выясняем имена тех, кто покоится в этих могилах. Знаем уже более десятка, а захоронено здесь свыше сотни человек...

– В этой братской могиле похоронен и мой брат Федор, — не скрывает слез 77-летняя Ольга АРТЮШЕНКО. — Я помню, отца направили работать на местный конезавод. Коням в то время жилось лучше людей. У них были пшеница, овес, макуха. А мы пухли от голода. Первым умер Федя. Ему тогда было 14 лет. По улице ездила телега, в каждый двор заходили люди и спрашивали, нет ли в доме покойника. Забирали и хоронили в общей могиле. Вот и Федю завернули в какое-то полотно и забрали. Из семьи на кладбище никто уже не мог пойти. Через два дня с работы пришел отец. Как он плакал, узнав, что сына нет в живых!.. Пошел к могиле, руками разгреб землю и взял сыночка на руки. Так и просидел, проплакав, весь день. Все корил себя, что не уберег, показывал умершему ребенку горстку овса, которую украл на конезаводе... Понятно, отец сильно рисковал, когда брал эти зерна. Наказание за подобный проступок было ужасным. На конезаводе, где давали какие-то обеды, отец не раз пытался донести их домой. Но не получалось: все отдавал встречным детям.

— Однажды комендант собрал всех таких вот «расхитителей собственности» и закрыл в пустой конюшне, — рассказывает учительница начальных классов из Брусовки Вера АННУСОВА. — Когда ее открыли через несколько дней, все были мертвы: обессилевших людей съели крысы.

Учительница начальных классов из Брусовки Беловодского района Вера Аннусова по собственной инициативе вместе с родными собирает свидетельства тех страшных времен. Что поделать: еще год-другой – и очевидцев голодомора уже не будет в живых, а вот эти подписанные ими бумаги уже будут являться официальными документами. Каждый рассказ очевидцев нотариально заверяется. Уже собрано более двух сотен таких воспоминаний!

— У сестры моего дедушки было четверо детей: три дочери и сын, — говорит Татьяна Хаблак. — Мальчик был старшим, ему тогда исполнилось 14 лет. Когда он пытался собрать на поле колоски, его расстреляли. Сестрам пришлось бежать, потому что сказали, мол, за такой проступок ответят все члены семьи. Когда девочки вернулись домой, родителей в живых уже не застали.

— На конезаводе давали какие-то там обеды, которые отец пытался донести домой, – рассказывает Ольга Артюшенко. – Но до дому донести его не получалось он все отдавал встречным детям. А людей здесь много было. Причем не только из нашего села. Многие шли в поисках еды к нам, полагая, что где конезавод, там будет и еда. Но все было не так. Много людей пыталось выбраться в Россию, где голодомора и не было, но так и не доходили – прямо в селе на дороге падали и умирали.

– Голод искусственно создали именно на территории Украины, — продолжает Вера Аннусова. — До соседней Ростовской области России было от нас всего несколько километров, но там никто не голодал. Люди ели белый хлеб. И заготовительные команды не так лютовали. А у нас могли убить и за макуху. Люди отдавали все самое ценное, пытаясь выменять какую-то еду. Наши рушники, которые передавались в семьях из поколения в поколение, можно найти теперь в музеях соседних Ростовской, Белгородской, Воронежской областях. Мама вспоминала, как последний красивый вышитый рушник обменяли у россиян за пять... свеколок. Когда же их дома разрезала, то половина оказались гнилыми. Это была трагедия всей семьи — ведь ценного уже ничего не оставалось.

«ДО 32-ГО ГОДА В УКРАИНСКИХ СЕЛАХ ЖИЛИ БОЖЬИ ЛЮДИ, А ПОТОМ ОДНИ БЕЗБОЖНИКИ…»

– Моя первая учительница, — вспоминает 79-летняя Мария СЕРЕБРЯКОВА из села Бондаривка, — забрала меня в школу, мне тогда еще и семи не было. Сима Тимофеевна приносила в класс маленькие варенички и подкармливала нас. Из чего она их делала, я не знаю до сих пор. Пыталась нас спасти, ведь дети от голода теряли сознание прямо в классе.

– Мы ели все подряд. Ходили на гору собирать – у нас его называют «овечий жир», — рассказывает 81-летняя жительница Новолимаревки Полина Пивоврова. – Но к жиру это отношение никакого не имеет, это такое растение, как мох. Его по-разному называют, к примеру, жабрий. И вот, благодаря тому, что у нас была корова, мы и выжили. Пойдешь, насобираешь этого «жира», так с молоком и сваришь себе еду. Толкли бересту и делали из нее оладьи. Ели всякую траву, но все дело в том, что организм ослаблен, так и закупоривался желудок. Многие и от этого умирали.

Были случаи, когда матери травили себя и своих детей угарным газом, перекрывая дымоход. Считали, что лучше уж детишки сразу уйдут из жизни, нежели умрут, распухнув от голода, пережив своих родителей. Но были случаи, которые не укладываются в человеческом сознании.

– На нашей улице мать и отец съели своих детей, — рассказывает 81-летняя Мария Салий из села Кризьке Марковского района. — В их семье было пятеро малышей, так один вырвался и убежал от родителей. Соседи потом долго не могли забыть крики ребенка, убегавшего от обезумевшей матери, у которой был в руках нож: «Не режь меня, мама!» Многие селяне, выжившие в те страшные годы, случаи людоедства даже не хотят вспоминать...

– А в то же время все хранилища были заполнены зерном, — говорит Вера Аннусова. — Время от времени приходили обозы, забирали мешки и отвозили их на станцию. А там уже ждали вагоны с надписями, звучавшими, как издевательство: «Украинская пшеница едет за границу». И страшно лютовали активисты. Вот расскажу о председателе Зеликовского сельсовета, которая повинна в первых жертвах голодной смерти в наших селах, Татьяне З. (в селе еще живут ее родные. — авт.). Первыми умерли голодной смертью батюшка местной церкви и еще один священнослужитель. Они оба, после того как по приказу Татьяны сбили крест и колокола с церкви, отказались выйти из храма. Тогда председатель приказала оцепить церковь и не давать никому занести внутрь ни воды, ни еды. Спустя месяц из храма вынесли два трупа.

Двум дочерям священника даже в голодное время сельчане помогали чем могли. А когда они скончались, Татьяна приказала... привязать девочек за косы к конскому хвосту и протащить тела через все село к братской могиле. По ее мнению, это был воспитательный момент для остальных.

– А как страшно было, — и сейчас вздрагивает жительница Зелековки 91-летняя Матрена Дзюба. — Я тогда работала в бригаде, которая собирала трупы и вывозила их в общие могилы. Забирали мы всех — и уже умерших, и тех, кто вот-вот покинет эту землю. Мертвых укладывали штабелями в братскую могилу, а живых усаживали рядом. На следующий день заставали сидящих уже мертвыми и тоже опускали в яму. Могилы не закапывали, пока они не заполнятся телами полностью. Сколько таких могил было? Много, я уже и не помню. Учет их в те годы никто не вел. А теперь уж и могилы эти трудно найти.

К сожалению, официальных документальных свидетельств трагедии почти нет. Неизвестно даже, сколько погибло в те годы людей. В каких-то селах ушло из жизни сто человек, где-то триста, а где и все село... Там, где сохранились хоть какие-то данные, документы просто уничтожали.

– Единственное свидетельство, которое оставалось, — это медицинские записи местного врача, который лечил все близлежащие села, — заканчивает разговор Вера Аннусова. — Но в начале 1934 года доктора Филиппа ЯКУНИНА забрали в НКВД и держали там под страхом смерти полгода, пока врач не переписал все анкеты, где указан был диагноз «голодная смерть». Причем заставили написать в каждую анкету новое заболевание, чтобы не сложилось впечатление, что в селах была какая-то эпидемия. На эту работу ему понадобилось шесть месяцев… Отец мой говорил, что до 32 года в селах жили божьи люди, а потом одни безбожники…

Олег ТРАЧУК