Politics.in.Ua

В Украине для массового сознания характерна своеобразная идеологическая шизофрения, поскольку, как это ни странно, многие политики не имеют четкого представления о той идеологии, которую стремится исповедовать их партия и пытаются искусственно выстроить свою идеологию на основе сочетания эклектических элементов.

Яркий пример тому – «Наша Украина», один из лидеров которой Роман Бессмертный в свое время с гордостью заявил, что это чуть ли не единственная в Украине партия с собственной идеологией, и называется эта идеология «национально-консервативной». Правда, не вполне ясно, что здесь имеется в виду под словом «национальный», а также: что именно собираются «консервировать» (т.е. сохранять) товарищи по партийному строительству господина Бессмертного. Неужели то кризисное состояние, в котором находится украинское общество или может нынешний криминально-олигархический капитализм?

Очевидно лишь одно: на место одной из главных идеологий на современном этапе развития Украины претендует национализм. Именно поэтому необходимо разобраться в сути этого явления.

Собственно говоря, в новейшей истории Украины взять на вооружение идеологию национализма попыталась та часть советской номенклатуры во главе с главным идеологом украинской компартии Леонидом Кравчуком после провала антигорбачевского путча в Москве в августе 1991 года. Поскольку находящаяся в смятении советская номенклатура не представляла себе управления обществом без соответствующей идеологии, было решено с целью сохранения власти срочно воспользоваться украинским национализмом, который до этого той же номенклатурой клеймился как буржуазный и связывался с фашизмом. В результате произошла забавная инверсия, когда вместо советской версии догматического марксизма и коммунизма попытались внедрить национализм, реальный смысл и значение которого тогда мало кто представлял. Дело чуть ли не дошло до преподавания в вузах Украины вместо научного коммунизма «научного национализма». Причем совершить такой крутой поворот в образовании были готовы все те же советские обществоведы, срочно сменившие ради самосохранения свою «идеологическую ориентацию». Те же, кто жил и учился в это интересное время, прекрасно помнят, как вузовские преподаватели, бывшие до этого ортодоксальными коммунистами, вдруг в одночасье заговорили «державною мовою» и превратились в не менее ортодоксальных националистов и антикоммунистов. Причем современные украинские националисты получились какие-то странные, совсем не такие, какими должны быть националисты по своей идеологической природе. Если националист по идее должен быть государственником и всячески ратовать за укрепление национального государства и расширение его влияния во всех сферах, включая экономику, то наши доморощенные националисты часто выступают за вхождение в ЕС, что неминуемо ведет к почти полной потере свободы принятия решений во внешнеэкономической сфере, вступление в ВТО, что приведет к ослаблению позиции национальных производителей, а также выступают за либеральный подход в экономике, связанный с ограничением вмешательства государства во внутриэкономические процессы.

К тому же, некоторые из лидеров украинского национализма, как оказалось, совсем не против попаразитировать за счет перепродажи российского газа и нефти, пойдя при этом даже на соглашение со своим злейшим геополитическим врагом. Как оказалось, сегодня можно исповедовать украинский национализм на американской радиостанции «Свобода», а завтра цинично продаться явно пророссийской партии и обслуживать ее интересы. Все это как-то не укладывается в рамки националистической идеологии.

Кстати говоря, главными идеологами украинского национализма первой половины XX века выступили Дмитрий Донцов, духовно сформировавшийся в лоне русской культуры и, по-видимому, имевший русские корни, а также Вячеслав Липинский, принадлежавший скорее к польскому этносу. С другой стороны, представители украинского этноса принимали активное участие в формулировании идеологии русского империализма. Так, например, отцом-основателем идеологии евразийства был Петр Савицкий, постоянно подчеркивавший свое «малороссийское происхождение». Собственно говоря, самыми ярыми шовинистами, стремившимися быть большими роялистами, чем сам король, были как раз люди с глубоким комплексом национальной неполноценности. Так, грузин Сталин был русским империалистом, австриец Гитлер – немецким, а корсиканец Наполеон, говоривший с итальянским акцентом, – французским.

Все это указывает нам на относительную независимость национальной идеологии от этнического происхождения.

Ленин как-то заметил, что существует не один, а два национализма: национализм нации-угнетателя и национализм угнетаемой нации. Поэтому вопрос угнетения национальных меньшинств большевики предлагали решать путем предоставления каждой нации права на самоопределение, вплоть до полного отделения и создания самостоятельного государства. Однако на практике вскоре оказалось, что бывшие угнетаемые национальные меньшинства, создав свои независимые национальные государства, тут же принимались угнетать национальные меньшинства в рамках этих своих государств.

Так в чем же состоит разгадка идеологии национализма?

Однако прежде чем мы рассмотрим национализм как идеологию начнем, пожалуй, с ответа на вопрос: чем вообще является идеология и каковы ее функции в обществе?

В самом общем плане под идеологией подразумевают совокупность идей. Однако речь идет не просто об идеях как таковых, а об идеях, имеющих политическую цель, выполняющих определенные политические задачи. Если одни идеи направлены на сохранение статус-кво в обществе, то другие имеют в виду реформы существующего положения дел, а третьи – устремлены к ликвидации сложившейся системы социальных отношений.

Марксизм, например, представлял идеологию в качестве ложного, фальшивого сознания, маскирующего истинное положение вещей. Идеи, с точки зрения исторического материализма, формируются материальными условиями жизни и отражают эти условия.

Под влиянием марксистского учения об идеологии представитель Франкфуртской школы Юрген Хабермас видит в идеологии искажение реальности, связанной с тем, что отношения власти в обществе препятствуют свободной и демократичной коммуникации.

По мнению французского философа Луи Альтюссера, создавшего теорию идеологического государственного аппарата, идеология представляет собой воображаемое отношение индивидов к реальным условиям своего существования. Цель идеологии, по мысли Альтюссера, заключается в воспроизводстве условий производства в буржуазном обществе, т.е. в том, чтобы постоянно воспроизводить буржуазное мышление и сознание, без которого невозможно функционирование капиталистического способа производства. Иными словами, в рамках буржуазной идеологии происходит воспроизводство того типа личности, который обеспечивает стабильность буржуазного порядка. В современном буржуазном государстве Альтюссер выделяет два основных вида государственных аппаратов, которые функционально дополняют друг друга: 1) репрессивный государственный аппарат (полиция, армия и спецслужбы), использующий непосредственное физическое насилие в целях подавления протеста против социальной несправедливости; 2) идеологический государственный аппарат, использующий идеологию как средство духовного подавления.

Как отмечает Альтюссер, для поддержания контроля над обществом правящий класс должен контролировать репрессивный и идеологический государственный аппарат; однако тогда, когда по каким-либо причинам идеологический государственный аппарат не срабатывает, тогда вступает в действие репрессивный государственный аппарат. Если же, отмечает Альтюссер, индивид признает себя тем, кем его считает господствующая идеология, и ведет себя так, как от него ожидает эта идеология, тогда у него не должно быть особых неприятностей.

Интересную и реалистическую концепцию идеологии разработал итальянский социолог Вильфредо Парето, по мнению которого, идеологии – это чисто словесные покровы, ловкие демагогические ухищрения, которым придана теоретическая форма с целью маскировки нелогического характера действия. Как полагал Парето, идеологии создаются для того, чтобы скрыть истинные побудительные мотивы действий, корни которых находятся в иррациональных пластах человеческой психики. В этом отношении теория Парето близка концепции Фрейда о рационализации, согласно которой человек склонен задним числом логически оправдывать, «рационализировать» свои иррациональные по природе поступки.

По существу, речь идет о том, что идеология представляет собой мошеннический набор разного рода социально-психологических и политтехнологических инструментов и манипулятивных техник, с помощью которых власть предержащие пытаются предотвратить осознание эксплуатируемыми массами своих истинных интересов. Управление с помощью идеологии подразумевает искусство извлекать выгоды из эмоций, парализуя при этом способность к критическому мышлению.

Что же такое национализм как идеология?

Известный польский философ права Роман Токарчик выделяет следующие элементы идеологии национализма: 1) собственная нация находится на вершине существующей иерархии наций; 2) каждая нация в качестве совершенной формы коллективной жизни характеризуется неповторимым национальным характером, сформировавшимся в рамках идеализируемой национальной традиции; 3) каждая нация должна заботиться с помощью всех возможных средств об обеспечении национального интереса, составляющего высшую ценность для человеческой личности; 4) каждая нация, руководствующаяся национальным эгоизмом, не может избежать борьбы с другими нациями в случае конфликтов национальных интересов, ведущих к территориальной экспансии и подчинению себе других наций. К этому можно также добавить, что для идеологии национализма характерно то, что высшей ценностью является национальное государство, служение которому рассматривается как главная задача и смысл жизни индивида.

Другими словами, для последователя националистической идеологии нация – превыше всего, а интересы нации имеют приоритет по отношению к правам и свободам личности. На первый взгляд такой идеологический подход к восприятию социальной действительности по своему логичен, если бы, как говорится, не одно «но». Дело в том, что при более тщательном анализе оказывается, что мы не знаем, что такое «нация» и просто не в состоянии дать четкое научное определение этого феномена.

Исследованию этого вопроса посвятил одну из своих работ такой известный социолог, как Питирим Сорокин, который, проанализировав все главные отличительные признаки национальности, предлагавшиеся в науке (единство крови, единство расы, единство языка, религии, нравов, права, культуры, мировоззрения, сознания, общность экономических интересов и т.д.), пришел к заключению, что «в процессе анализа национальность, казавшаяся нам чем-то цельным, какой-то могучей силой, каким-то отчеканенным социальным слитком, эта «национальность» распалась на элементы и исчезла».

Вот к какому главному выводу пришел Сорокин: «национальности как единого социального элемента нет, как нет и специальной национальной связи. То, что обозначается этим словом, есть просто результат нерасчлененности и неглубокого понимания дела. Если мы назовем плохим ученым того химика, который сказал бы, что химическим элементом является вода или кусок бутерброда, то такими же плохими социологами являются все те многочисленные трубадуры – поносители и восхвалители национальности, – которыми теперь хоть пруд пруди. Сознаю, что это утверждение смелое, кажущееся парадоксальным, но тем не менее это так».

Между прочим, в области международного права попытки разработать определение нации также не привели к положительному результату, поэтому за основу этого определения был взят не объективный критерий, а субъективный критерий самоидентификации личности, что иногда может иметь комические последствия. В России, например, во время последней переписи населения на вопрос о своей национальной принадлежности часть россиян идентифицировала себя в качестве «скифов», «хоббитов» и даже «инопланетян».

Правильность точки зрения Сорокина подтверждается также теми сложностями, которые возникают перед нами в попытке определения такой национальности, как украинец. Так, например, что общего между русскоязычным православным украинцем, живущем на Востоке, и украинцем, исповедующим Греко-католицизм, живущим на Западе Украины?

По-видимому, здесь может оказаться больше различий, нежели общих черт. Может даже оказаться так, что житель Востока Украины может иметь больше общего с жителем России, нежели с жителем Запада Украины, также являющимся украинцем.

В этой связи можно в какой-то мере согласиться с социологом-марксистом Борисом Кагарлицким, который отводит решающую роль в процессе формирования наций государству. «По мере того как развивается история государства, – говорит Кагарлицкий, – в его рамках люди обретают коллективный опыт. Национальная общность становится реальностью – не только на уровне языка, но и на уровне эмоциональных переживаний, на уровне культурных стереотипов. «Воображаемые сообщества» обретают плоть и кровь».

С другой стороны, тот же Сорокин в какой-то мере признает существование «национальных вопросов», или национальных проблем, которые он непосредственно связывает с вопросом о социальном неравенстве. «Иначе говоря, – пишет Сорокин, – наши «национальные вопросы» составляют одну из глав общего учения о правовом неравенстве членов одного и того же государства».

Трудно не согласиться с общим выводом Сорокина, который следовало бы положить в основу государственной «национальной» политики Украины: «Коротко говоря, нет национальных проблем и национального неравенства, а есть общая проблема неравенства, выступающая в различных видах и производимая различным сочетанием общих социальных факторов, среди которых нельзя отыскать специально национального фактора, отличного от религиозных, экономических, интеллектуальных, правовых, бытовых, сословно-профессиональных, территориальных и т.п. факторов».

Возьмем в качестве примера такой болезненный для Украины вопрос, как статус русского языка.

Совершенно очевидно, что для весьма значительной части населения Украины именно этот язык является основным. Тем не менее сторонник украинского национализма воспринимает язык не просто как средство коммуникации, а как некую особую метафизическую сущность, стоящую над человеком и требующую поклонения. В таком виде украинский язык как язык государственный становится инструментом репрессии по отношению к тем, кто говорит и думает с помощью русского или другого языка, что неизбежно подрывает стабильность украинского общества и ведет к взаимному озлоблению.

Причем украинский националист, апеллируя к положению Конституции о статусе украинского языка как языка государственного, абсолютно не замечает, что та же Конституция гарантирует гражданам Украины свободное использование русского языка и языков других национальных меньшинств. В этом смысле любые ограничения в использовании русского языка или попытки принудить человека говорить на украинском языке являются антиконституционными.

В то же время эффективно решить языковую проблему в Украине и устранить вызванные ею социальные противоречия мог простой принцип: чиновник должен говорить на языке налогоплательщика.

Одной из ключевых категорий, которой оперирует национализм, является категория национального интереса. Именно на этот непонятный, почти метафизический интерес часто любят ссылаться политики. Однако при этом они не говорят нам, где именно искать его определение и каким именно образом можно было бы объективно верифицировать, соответствует ли проводимая ими политика этому самому «национальному интересу». На самом же деле апелляция к «национальному интересу» является ничем иным, как проявлением элементарного политического мошенничества, поскольку за этим понятием чаще всего скрывается либо личный интерес, либо групповой корыстный интерес. Любопытно, что как раз те политики, которые на словах наиболее привержены национальным интересам Украины, учат своих детей, хранят свои деньги и лечатся за рубежом, а наиболее конкурентноспособные украинские предприятия, приносящие доходы в национальный бюджет, продают иностранным предпринимателям. Можно ли верить в искреннюю приверженность «национальным интересам» президенту страны, который лечится не у себя на родине, а в Швейцарии?

Помочь в понимании природы национализма нам может также современная антропология. Так, с антропологической точки зрения в природе человека и структуре его сообществ заложены социальные нормы, направленные на обеспечение внутренней солидарности и взаимопомощи в рамках данной социальной группы. Это нормы так называемой «племенной морали», которые защищают данное сообщество по отношению к другим сообществам, позволяют ему успешнее конкурировать с другими сообществами, и которые не распространяются на все человечество. По существу, «племенная мораль» обеспечивает сплоченность данной социальной группы за счет враждебного отношения к другим племенам. Такого рода мораль, с точки зрения антропологии, порождает межплеменные конфликты и является, в конечном счете, источником войн. Однако, с другой стороны, в истории происходит становление другого вида морали, имеющей поистине общечеловеческий характер. Согласно нормам этой морали, а также согласно соответствующей ей системе права, племенные и национальные различия не имеют существенного значения, коль скоро речь идет о правах и достоинстве каждой человеческой личности. Общечеловеческая мораль, коренящаяся в религиозном чувстве общечеловеческого сострадания и гуманизма, приходит на место ограниченной племенной морали, в чем, собственно, и состоит прогресс человечества. В таком аспекте идеология национализма как выражение архаичной племенной морали находится в резком противоречии с христианством, для которого «несть во Христе ни эллина, ни иудея».

На самом деле идеология национализма, впрочем, как и любая другая идеология, представляет собой мощное средство манипуляции коллективным сознанием, является средством духовного порабощения, позволяющим господствующим в обществе классам подчинить себе и своим интересам трудящиеся массы. Идеология национализма апеллирует не к разуму, а к эмоциям, что позволяет эффективнее управлять массами. Эта идеология взывает к национальной солидарности между угнетателем и угнетенным, разрушая тем самым солидарность классовую, солидарность угнетенных в коллективной борьбе за свое социальное освобождение.

Размышляя о психологической природе национализма, поневоле вспоминаешь афоризм Шопенгауэра о том, что «национальностью гордятся тогда, когда уже не осталось, чем бы еще можно было гордиться».

Вместе с тем идеология национализма имеет свою экономическую программу, о которой часто забывают представители украинского национализма. Суть этой программы наиболее адекватно представлена в классической работе немецкого экономиста Фридриха Листа «Национальная система политической экономии» (1841), последователями которого были Д.И. Менеделеев и граф С.Ю. Витте. В своей работе Лист противопоставил «космополитической политэкономии» Адама Смита «национальную политэкономию», базирующуюся на теории «хозяйственного суверенитета». Содержание «национальной политэкономии», в интерпретации Менделеева, выражено в таких постулатах: 1) национальное государство должно проводить свою национальную промышленно-торговую политику; 2) государственное невмешательство и свободная торговля «не есть общий закон, человечеству обязательный и полезный, а непременно приведет к экономической гегемонии народов, у которых промышленность успела развиться ранее указанного принципа, над народами, принявшими принцип невмешательства ранее, чем у них развилась своя промышленность, могущая бороться с иностранною»; 3) национальная промышленность не только удовлетворяет спрос и развивает торговлю, но также дает национальным производителям средства к жизни, а народу – тот вид богатства, который необходим для развития образования и народного самосознания; 4) принцип полного государственного невмешательства столь же легко, как и протекционизм, ведет к «резкой противоположности рабочих и капиталистов и к накоплению несметных богатств лишь в немногих руках предпринимателей» за счет обнищания трудящихся.

С учетом этих и других постулатов национальной политэкономии совершенно непонятно, почему независимое украинское государство вот уже 15 лет осуществляет не национальную, а космополитическую экономическую политику.

Итак, предпринятый анализ украинского национализма в качестве идеологии позволяет нам сформулировать следующий выводы.

Прежде всего, в основе идеологии украинского национализма лежат два фактора: 1) экономический интерес правящего класса, маскирующийся под «общенациональный» или «национальный» интерес; 2) подсознательный иррациональный и деструктивный импульс, который Фромм называл «садистским стремлением к власти».

В этом смысле можно согласиться с Эйнштейном, полагавшим, что национализм представляет собой социальную болезнь, которую мы можем назвать коллективным неврозом либо «сном разума, рождающим чудовищ».

Во-вторых, идеология украинского национализма может представлять опасность в том смысле, что она неизбежно порождает ответную реакцию в виде русского или «восточноукраинского» национализма на Востоке и Юге Украины, который активно раздувают олигархи этих регионов в своих корыстных целях.

Кроме того, идеология национализма по определению обладает значительным конфликтогенным потенциалом и попытка строить государственную политику на основе национализма в многонациональном и многоконфессиональном государстве, каковым является Украина, неизбежно ведет к поляризации общества и разрушения целостности народа и государства.

Что же может послужить лекарством от национализма как болезни духа, социального невроза?

Таким лекарством, по нашему мнению, должно послужить глубокое осознание индивидом своей принадлежности к роду человеческому, общечеловеческая солидарность и христианское сострадание к ближнему, поскольку национальность является случайным фактором человеческой экзистенции, а человечность – фундаментальным. Национальный оттенок индивидуальной психологии может иметь положительное, творческое значение лишь в той мере, в какой он является проявлением и развитием общечеловеческого начала.

Александр Мережко

Заголовок

Заголовок

111... читать дальше >>>