"Ракурс +"

В этом году региональные власти Луганщины, скорее всего, осмыслив уроки Майдана, всерьёз взялись за идеологическую обработку жителей нашей области, которые в 2004 году на фоне убежденных в своей правоте молодых борцов с Западной Украины выглядели вяло и безжизненно. Видимо, для этого в жизнь запускается довольно дорогостоящий проект (1,5-1,8 млн гривень согласно предварительной смете председателя постоянной комиссии обл-совета по вопросам образования, культуры, молодежи и спорта В.Филиппова, которые нужно «освоить» нашим чиновникам) под названием «Патриот Луганщины».
А тут так кстати 300-летний юбилей. Если б не было Булавина, его надо было бы выдумать!

Предлог для празднования?

Единственным недостатком этого предлога для празднования является его неоднозначность.

Сначала изложим факты. В ночь на 9 октября 1707 года в Шульгинском городке (совр. окрестности с.Булавиновка Старобельского района) отрядом казаков под предводительством К.А.Булавина был убит представитель государственной власти полковник князь Юрий Владимирович Долгорукий, занимавшийся переписью и розыском беглых крестьян. Следует отметить, что царский чиновник выполнял свои обязанности с разрешения высшего совета донцев – казачьего круга Черкасска. Однако сыск беглых и возвращение их прежним владельцам наносили серьезный ущерб экономике Войска Донского, лишавшегося воинов и работников.

В подобных условиях, когда казачья старшина боялась открыто противиться выполнению царских приказов, удалой и бесстрашный казачий предводитель Кондратий Булавин был просто незаменим. Его удалью казачья старшина пользовалась и раньше – например, в споре со слободскими казаками за Бахмутские соляные варницы на Бахмуте (территория совр. Донецкой области). Кондратий Афанасьевич Булавин род. в 1660-е гг. (упом. и др. дата – 6 июня 1671г.) на территории совр. Харьковской обл., в с. Салтове, основную часть жизни провел на территории нашего края. Его отец – атаман Трехизбенской станицы (совр. с.Трехизбенка Славяносербского района).

Сам Булавин большую часть жизни был казаком этой станицы. Как известно, казаки издавна занимались солеварением. По-видимому, пока охотников заниматься соляным промыслом было немного, и слободские казаки, и запорожцы, и донцы мирно делили между собой одно месторождение. Но к концу XVII - началу XVIII веков количество промышленников возросло, между соседями возникают серьезные разногласия. Слободские казаки обращаются за помощью к царю и получают поддержку – царским указом соляные варницы отдаются в распоряжение Изюмскому слободскому полку. Донские казаки решают вопрос силой – Кондратий Булавин со своим отрядом занимает варницы, прогоняет изюмцев, царского чиновника, дьяка Горчакова, приехавшего разбираться на месте происшествия, арестовывает и высылает в Воронеж.

В те времена разбирательства подобных споров длились несколько лет, возможно, через год-два царское правительство, рассмотрев жалобу изюмцев, прислало бы войска и арестовало Булавина, но в 1706 году удалому атаману все сошло с рук. Если арест дьяка Горчакова ещё не переполнил чашу терпения царского правительства, то убийство князя Долгорукого, несомненно, вызвало бы взрыв негодования. Чтобы сгладить негативные последствия, казачья старшина, видимо, собиралась выдать Булавина царским властям. Так, с одной стороны, можно было продемонстрировать свою добрую волю и желание сотрудничать, с другой – недвусмысленно дать понять, что дальше продолжать сыск не следует.

О том, что убийство князя совершалось с ведома (и по желанию) донской старшины, свидетельствует тот факт, что при Долгоруком неотлучно состоял черкасский казак Ефрем Петров, один из ближайших помощников атамана Войска Донского - Лукьяна Максимова. Он был единственным, кто остался в живых из всех сопровождавших князя после нападения булавинцев на Шульгин-городок.

После убийства князя Долгорукого казачья старшина делает попытку расправиться со ставшим ненужным и опасным Булавиным. Поблизости от Закотного (совр. Новопсковский район) булавинский отряд сошелся в схватке с донским казачьим войском под командованием самого атамана Л.Максимова. О том, что это было за сражение, у военных историков нет единой точки зрения. Остается непонятным, кто кого победил и с какими потерями. Однако поскольку отряд Булавина отступил, казачья старшина шлет царю Петру победную реляцию, получает награды. Кондратий Булавин со своим отрядом отправляется к запорожцам, где и зимует. Одновременно он рассылает «прелестные» письма в казачьи городки с предложениями присоединяться к восстанию. По весне выступает в поход, проходит и через территорию современной Луганщины, но его цель – казачья столица, Черкасск.

Булавина поддерживают казаки новопостроенных городков по рекам Дону, Северскому Донцу, Хопру и Бузулуку, голытьба – радостно, зажиточные – по необходимости, ведь над неприсоединявшимися чинилась расправа. Вместе с восставшими сражаются также запорожцы и калмыки.

Судьба благосклонна к Булавину. Хотя отряд восставших под предводительством Лукьяна Хохлача терпит поражение в схватке с войсками воеводы Степана Бахметьева, сам Кондратий Булавин разбивает войска азовского губернатора Толстого и осаждает Черкасск. Казачьи станицы принимают пришельцев без сопротивления, Черкасск сопротивляется всего двое суток. Казачья старшина Черкасска вынуждена выдать Булавину атамана Лукьяна Максимова и его товарищей («администрацию» Войска Донского). Через несколько дней выданных казнят, перед чем атамана и его товарища Ефрема Петрова бьют плетьми, допрашиваясь денег и пожитков.

На место Максимова атаманом выбран К.А. Булавин. Основные принципы «внутренней и внешней политики» нового атамана изложены в письмах Булавина и его сподвижников к царю Петру I (историки называют их «отписками» из-за общего примиренческого тона, но именно в этих письмах наиболее полно отражены мотивы действий восставших).

Свои действия восставшие оправдывали необходимостью «реформирования» всего уклада жизни донского казачества. Кондратий Булавин и его полковники Никита Голый, Семен Драный, Лукьян Хохлач и проч. выступали за возрождение старых донских традиций – равного дележа имущества, захваченного в бою, а также государева жалования – денежного и порохового, за отмену взяток, взимаемых старшиной с новоприбывших из России беглецов, прекращения выдачи беглых царским властям, за прежнюю автономию Донского края: «…собрались мы …только для того, чтобы у нас в Войску Донском было по-прежнему, как было при дедах и отцах наших…». «Казненный атаман Максимов со товарищи «царского жалования в дуван (дележ) не давали; множество новопришлых с Руси людей принимали и о заимке юртов (т.е. о выделении новоприбывшим мест под поселение) без нашего войскового ведома письма давали и за те письма многие взятки себе брали; по твоему государеву указу не одних пришлых с Руси людей, но множество и старожилых казаков, которые пришли лет двадцать тому назад и больше, всех неволею в Русь высылали, ради бездельных своих взяток в воду сажали, по деревьям за ноги вешали, женщин и младенцев между колод давили и всякое ругательство чинили, городки многие огнем выжгли. Князя Юрия Долгорукого убил не один Кондратий Булавин, убили его с общего ведома… от тебя, великого государя, мы никуда не откладываемся, твоих украинских городов не разоряли и отнюдь разорять не будем; желаем тебе служить по-прежнему всем Войском Донским и всеми реками всеусердно…»

Как видите, предводитель голытьбы – беднейших из казаков, придя к власти, остался верен своим «предвыборным обещаниям». К.А. Булавин последовательно возрождает старые традиции казачьей демократии, забытые и непопулярные среди зажиточной казачьей старшины. Уличенная во взяточничестве прежняя «администрация» Войска Донского показательно казнена, имущество казненных по старой традиции разделено между всеми казаками.

Но «реформы» Булавина не пользовались популярностью у большинства населения. Появилось множество недовольных, атаман, избранный в начале мая 1708 года, уже в июне вынужден был завести себе караул из восьми человек. Принятые меры оказались неэффективны – 7 июля курень, где жил К.А. Булавин, был окружен недовольными казаками. Булавин заперся и стал отстреливаться, убил двоих из осаждающих, затем застрелился. Незадолго до трагической развязки пришли вести о гибели полковника Семена Драного и поражении Донского войска в урочище Кривая Лука (булавинцы были разбиты слободскими казаками под начальством бригадира Шидловского и полковника Кропотова), а также о неудаче восставших при осаде Азовской крепости.

Командование над отрядами, снаряженными для подавления восстания, царь Петр поручает брату убитого Булавиным – князю Василию Долгорукому. Булавинские полковники ещё некоторое время тревожат окраины походами, им даже удается на несколько дней овладеть Царицыным, но в целом восстание заканчивается. История Булавинского восстания, как и любое другое сложное и противоречивое явление, плохо укладывается в идеологические рамки. Однако на Луганщине такие вопросы решаются с удивительной легкостью – росчерком пера чиновника.

Чиновничьему всевластию способствует то, что луганская интеллигенция разделена на почве осмысления прошлого на два лагеря – активных, но равнодушных к понятию «исторический факт» любителей и настоящих историков-краеведов, среди которых одергивание завравшихся в поэтическом жару считается правилом дурного тона. Подобная интровертность не свидетельствует о лени местных исследователей или о низком уровне их работ. Просто, как правило, научные статьи по историко-краеведческой проблематике печатаются в местных университетских вестниках, «Краеведческих записках» областного краеведческого музея, в сборниках материалов региональных научных конференций, но наши писатели ученых статей не читают, им больше с руки говорить о слабой изученности прошлого и о замалчивании важнейших исторических фактов. Прибавим сюда их поистине яростное желание писать о проблеме преимущественно в СМИ. Так что не стоит удивляться тому, что образ Кондратия Булавина, с легкой руки нынешних идеологов и стараниями вдохновленных литераторов, стал стремительно искажаться.

Из нового «литературного наследия» заслуживает пристального внимания статья Лайсмана Путкарадзе «Кондратий Булавин», опубликованная в печатном органе Луганского областного совета – газете «Известия Луганщины» -за май 2007г.

Очевидно, в согласии с пожеланиями нашего высшего органа региональной власти Кондратий Булавин выступает в роли Робин Гуда, защитника вдов и сирот, бросившего вызов распутному царю Петру и дикому северному ханству – Московии. О взяточничестве и двуличности казацкой старшины автор не говорит ни слова, социокультурная область донского казачества им называется самым демократическим христианским государством того времени. Из всей булавинской эпопеи выбирается только один момент – убийство Долгорукого, особо подчеркиваются бессмысленная жестокость и половая распущенность князя. Отрицательным качествам князя Долгорукого автор посвящает почти четверть статьи. Главными источниками для создания пугающего образа Долгорукого служат «прелестное» письмо Булавина и народная казачья песня.

Однако «прелестные» письма писались с целью прельстить, т.е. переманить на свою сторону, в них часто использовали яркие эмоциональные образы с целью оправдания своих поступков, в силу этого они не могут быть использованы в качестве источника для создания психологического портрета погибшего. Историческая песня выражает субъективное восприятие донцами князя – он был враг, поэтому его и награждают самыми нелицеприятными эпитетами. В своей реконструкции действительности начала XVIII века автор статьи забывает о том, что Долгорукий – не облеченное властью лицо современности, окруженное вооруженными до зубов охранниками, защищающими сию персону от безоружных людей. Его досужьи забавы оставим в стороне: убит он был не за распущенность, а за то, что выполнение царской воли противоречило экономическим интересам казачьей старшины. Среди «перлов» статьи отмечу синонимический ряд, который использует автор: донские казаки = ордынцы = потомки половцев = степная аристократия (такое было бы слишком даже для доцента кафедры истории Украины Луганского национального педагогического университета Г.М. Намдарова, известного своими эксцентрическими логико-синонимическими построениями!), а также метафору: донские казаки – «рыцари в зипунах».

Можно заподозрить непричастность автора статьи к созданию этого словесного образа, тут требовалось творческое исступление как минимум члена Союза писателей. Конечно, назвать донцев «рыцарями в зипунах» – невеликое дело, вот запорожцев уже издавна величают просто рыцарями (по-видимому, «без зипунов»). Это хороший образ для обозначения высоких воинских качеств отдельных представителей как донского, так и запорожского казачества. Но словосочетание «пошло в народ» и обрело второе дыхание – рыцарями нынче стали величать весь безродный сброд (социальную основу любого казачества), занимавшийся не только набегами на вражеские земли, но и банальным грабежом (экономическая основа любой казацкой общины).

Особо отмечу желание нашего автора выглядеть модно. Принятые в научных кругах определения «Петровская Россия», «Российская империя» у него заменены очень популярными среди нынешних украинских идеологов - «Московское царство», «Империя», «Дряхлая Московия» (во времена Петра-то!). При том, что сам Булавин со сподвижниками использует в письме слово «Русь» (см. выше «новопришлых с Руси»)! Так что во всем ворохе проблем, поднятых восстанием, согласно пожеланиям новых историков, мы должны видеть лишь банальное противостояние: культурный герой-одиночка (окружающая Булавина голытьба – это безликая масса, безвольно повинующаяся своему атаману («избранному»)) – и грубый, распущенный царский чиновник, представитель дикой Московии. Следующее по важности произведение о Кондратии Булавине принадлежит перу историка-краеведа В.Соколова, представлено на страницах газеты «Время», печатном органе Станично-Луганского райсовета. Труд Соколова также можно обнаружить на сайте Луганского областного совета в рубрике «Слово казака».

Окончание следует

виталий ДОРОФЕЕВ